Локс с легким волнением спросил Дункана, что он предлагает делать дальше. Его заметно беспокоило то, что инициатива постепенно переходила к Дункану. Он злился на самого себя за неспособность предложить разумный выход из затруднительного положения, в котором они оказались.
— Я собираюсь перегнать самолет в тот район, где состоялся последний сеанс связи, — сказал Дункан. — Двойник и Лу полетят со мной. Там надо все сымитировать так, будто я — то есть мой двойник — набросился на органика. Придется убить их обоих. — Он сделал паузу. — Я сделаю это сам. Если не найдется добровольца.
Как он и полагал, желающих не оказалось. Он выждал несколько секунд.
— Ну как, шеф, одобряете?
— Это лучшее, что мы можем сделать, — ответил Локс. — В некотором смысле нам еще повезло: не придется под дождем и в темноте переть вашего двойника пять миль на себе, а потом еще возвращаться. На самолете это займет несколько минут. Предлагаю лететь вблизи дороги. Тогда легко вернуться по ней. А мы пойдем обратно в новый отсек склада. Чем меньше наших людей маячит на открытом месте, тем лучше.
Падре молчал на протяжении всего разговора. Наконец он проговорил:
— Нельзя ли все-таки избежать убийства? Никак не могу смириться с этим…
— Когда ты поставил себя вне закона, то сам принял на себя обязательство в случае необходимости пойти на убийство, — сказал Дункан. Иначе нельзя. Если в определенных обстоятельствах ты не убиваешь, то подвергаешь опасности других.
— Ну что ж, хорошо, — пробормотал гигант. — Но я настаиваю на том, чтобы предоставить Лу право на предсмертную исповедь. И этому… второму тоже…
— Господи Иисусе, человек! — воскликнул Локс. — Каждая лишняя секунда здесь увеличивает опасность! Кроме того, у этого существа и души-то вовсе нет!
— Откуда вам это знать? — сказал падре Коб. — Я настаиваю. Вы, если хотите, можете уходить.
Он открыл небольшой черный узелок, который принес с собой, достал из него распятие и еще несколько предметов, название и назначение которых были для Дункана загадкой.
Дожидаясь, пока падре завершит обряд, Дункан проверил приборы управления самолетом. Он с трудом скрывал раздражение, но спорить с Кобом значило бы потерять еще больше времени. Он уже знал, каким упрямым может быть падре. Больше всего Дункана злило, что наверняка патрульный органик Лу даже не был католиком и вообще не следовал никакой религии. Людям, исповедующим какую-либо религию, строжайше запрещалась служба в полиции и любая другая служба в правительственных учреждениях. Ну и что? Падре Коб принял бы причастие у самого Сатаны, окажись тот в его руках в бессознательном состоянии. Дункан не сомневался, что Кэбтэб вытряс бы душу из самого дьявола, вздумай тот протестовать против его убеждений.
