36 Обработка данного сюжета «краеведом» проступает с первых строк характерными его уточнениями, «бе бо рать велика», «бе бо голодь великъ вь граде», «бе бо погребено», хотя эти наблюдения и не распространяются на весь текст.
торой тот советовался об «уставе земляном и о ратехъ», а также жизнью в мире и любви с «околными князи», захотел сохранить и прежнюю концовку, сообщавшую о попытке судебной реформы князя. В результате завершающая фраза «и живяше Володимиръ по строенью дедню и отню» оказалась в разительном противоречии со всеми предшествующими действиями князя, прямо отрицающими прежний языческий порядок.
Столь преждевременное подведение итогов деятельности Владимира объясняется не просчетом «краеведа», а отсутствием у него материала для рассказа о последующих восемнадцати годах жизни князя. Не было таких сведений и в текстах его предшественников, хотя именно здесь можно было бы ожидать цикл «печенежских» новелл, рассказывающих о построении городов и обороне южных рубежей от набегов. Поэтому после легенды о «белгородском киселе» и вплоть до рассказа о смерти Владимира всё пространство ПВЛ занято воистину «пустыми годами», изредка перемежающимися краткими заметками, почерпнутыми, скорее всего, из архива Десятинной церкви. В результате остается думать, что и сама смерть Владимира «на Берестовом», послужившая «краеведу» основанием для обширного панегирика киевскому князю [Ип., 115-118] (сокращенного в Лавренть-евском списке ПВЛ), перекликающегося по содержанию и стилю с «похвалой Ольге» [Ип., 55-56], открывала собой отдельное повествование о Ярославе и его борьбе со Святополком, став завязкой очередного сюжета.
Последнее кажется тем более вероятным, что Ярослав появляется в тексте ПВЛ как deus ex machina, пусть даже и упомянутый в «распределении столов» в конце ст. 6496 г. Описание ситуации 6522/1014 г., что «Ярославу сушу въ Новегороде, и оурокомъ дающю 2000 гривенъ от года до года Кыеву, а тысячю Новегороде гривенъ раздаваху, и тако даху вси посаднице новьгородьстии, а Ярослав поча сего не даяти Кыеву отцю своему» [Ип., 114-115], оставляет читателя в неведении, по какой причине Ярослав отказался от ежегодных выплат Киеву после 25 лет княжения в Новгороде (если следовать ст. 6496/988 г.). Впрочем, еще более загадочно, что он делал в эти годы. Если учесть, что общая сумма лет его княжения равна 40 годам, а умер он 76 лет в 1054 г., то получается, что на княжеский престол Ярослав вступил в 1014/1015 г. в возрасте 36 лет, о содержании которых никто ровным счетом ничего не знал уже в конце XI в. (или еще позднее?), когда работал «краевед-киевлянин».
