Взглянув на часы, я подумала, что Дрюня не обидится, если я подниму его в такую рань. Артура тоже не хотелось будить. Но выхода у меня не было. Должна же я знать, что там на воле происходит. Как там Артур? Не поднялась ли у него часом тоже температура? Однако, телефон в моей квартире тоже упрямо молчал. И на душе у меня становилось все тревожнее.
Что ж позвоню попозже еще раз.
* * *
Когда медсестра Алла Сергеевна вошла в палату, та, самая, которая пожертвовала мне жетончик, дети, предвкушая неприятную процедуру, дружно заревели. Проснувшаяся Лизонька еще не знала вовсе, чем так огорчило детей появление медсестры с подносом, на котором аккуратно были разложены упакованные в плотную коричневую бумагу шприцы. Но вид дружно ревущих детей на нее подействовал. Она к ним присоединилась и тоже, всхлипнув пару раз, разразилась громким плачем. Детская солидарность, наверное.
— Ах, вы мои неблагодарные, — улыбнулась Алла Сергеевна, — я вас лечу, а вы, значит, меня вон как встречаете.
То, что эту медсестру зовут именно так, я узнала со слов одной из мам3очек.
Быстрая, ловкая, она выполняла столь неприятную процедуру, как инъекция, играючи. И дети, которым уже сделали укол, тут же забыли, что минуту назад проливали горькие слезы, и тут же принялись носиться по палате, наталкиваясь друг на друга. Алла Сергеевна строго прикрикнула на них:
— А ну тихо, сороки-белобоки. А то я вам еще по одному уколу сделаю.
Угроза подействовала должным образом. Детишки притихли, занявшись построением дворца из кубиков.
Лизонька была пока еще слаба. После ухода медсестры она опять задремала. А я просто не знала, чем себя занять. Книгу я не взяла, телевизора в палате, конечно же, не было. А беседовать с другими женщинами у меня не было никакого желания.
А кроме того, противно стучало в висках и ныло в желудке. Если вспомнить, когда я в последний раз ела, то вообще страшно становится. И почему я такая несчастная? Никто даже не поинтересуется, куда я пропала. Я размышляла, стоя у окна, с надеждой поглядывая на ворота.
И тут… Господи, неужели, она меня нашла? По тропинке к больничному корпусу бодро шагала моя любимая сестра Полина. А рядом с ней ее бывший супруг, Георгий Овсянников. У меня едва сердце от радости не выпрыгнуло из груди.
Я всегда говорила, что такой доброй и внимательной сестры, как Полина, нет ни у кого и не было никогда.
Полина и Жора направились к центральному входу. Я закусила губу. Тут я им помочь бессильна. Вовнутрь их все равно не пропустят. В инфекционной больнице этого делать не положено, разве что только в совершенно крайних случаях. Мне очень хотелось крикнуть, что я здесь, в седьмой палате. Надо только повернуть голову. Но Лизонька спала. И хоть она не слишком-то реагировала на шум, я не стала звать сестру. Я знала, что она меня все равно увидит. Ей подскажут, где меня искать.
