К письменному столу с двумя дымящимися кружками в руках подошел Немигайло.
— На тебя, Вась, сахару не хватило, — сказал он, ставя кружки на стол. — Потому и не налил. Только нам с Арсением Петровичем, чтобы проснуться. Кофе и кипяток есть. Хочешь — так пей, хочешь — сахару у соседей поклянчь. Или к ларьку сгоняй.
— Да я, Егор Фомич, и спать-то не особенно хочу. Но если надо, могу сходить сахар купить.
— Вот что значит молодость, Егор, — назидательно произнес Колапушин, осторожно отхлебывая из кружки горячий кофе. — Всю ночь катался и по Москве, и по области, а как огурчик. Не то что мы с тобой, старые пни. Ты как, совсем проснулся? Появились какие-нибудь новые соображения?
— А может, мы вообще не в том месте копаем, Арсений Петрович? — задал неожиданный вопрос Егор. — Ну, бывают же всякие дурацкие совпадения. Может, Троекурова заказал совсем другой человек и совсем по другому поводу, а убийца за ним следил и просто всей этой суматохой воспользовался? И будем мы тогда в этом телевизоре до морковкина заговенья копаться.
— Все может быть… Ни одной версии исключать нельзя. У Троекурова, как мы уже знаем, жена намного моложе, чем он сам. Кто знает — может, это какие-то их семейные дела? Или из-за квартиры? Что, не бывало таких случаев? Правда, это все равно никак не объясняет, зачем он пошел за декорацию. Будем разбираться. Значит, поступаем так: я сейчас к вдове Троекурова, а вы с Васей снова на телевидение. Пройдитесь там еще раз — может, кто-то что-нибудь новенькое и вспомнит?
В автомобильную пробку Колапушин попал уже минут через десять после того, как отъехал от Управления на своем стареньком «фольксвагене».
Пробка была серьезная — начиная от Воронцова Поля весь спуск к Яузе, мост через нее и дальше, сколько видел глаз. Вся внутренняя сторона Садового кольца была запружена машинами, время от времени судорожно дергавшимися вперед, чтобы проползти очередные десять — пятнадцать метров.
Как и все люди, передвигающиеся по Москве в автомобиле, Колапушин обычно бесился, попав в безвыходную ситуацию, когда и туда, куда тебе срочно нужно, попасть невозможно, и бросить машину, чтобы поехать на метро, тоже немыслимо.
Но сегодня, каким-то краешком сознания оценивая дорожную ситуацию и вовремя продвигаясь вперед, он совсем не злился, как обычно злятся все водители, а улыбался.
И он знал почему.
Ему вспоминался вчерашний разговор с Жанной, ее выразительные серые глаза, темные брови, изящная фигура, игра эмоций на ее тонком красивом лице — и ему было приятно от этих воспоминаний и на пробку просто наплевать.
