— Понятно. Ну, с вами еще следователь будет разговаривать, а у меня пока все. Спасибо, мужики.
— Сухое «спасибо» горло дерет, — не преминул подколоть Немигайло Генка.
— Ты извини, друг, но мне его вам промочить нечем. Сами уж как-нибудь…
— Да как-нибудь найдем, чего теперь еще делать? Вы же нас держите, а другую декорацию все равно кровь из носу, а к утру поставить надо. Думаешь, из-за этого съемки перенесут? Как же, разбежались! Кровь только замоют — и понеслась! Тут, начальник, конвейер — не хуже, чем на «ЗИЛе».
Колапушин даже и не представлял, сколько требуется сложной электроники и техники для телесъемок.
Целая стена в аппаратной была занята несколькими рядами больших телеэкранов, которых здесь было не меньше полутора десятков. Перед ними — огромный пульт с сотнями разноцветных регуляторов, ручек, кнопок и тумблеров. Микрофоны, какие-то кабели и еще всякие штуки, названия которых Колапушин и не знал.
На отдельном столике стояли два компьютерных монитора с клавиатурами перед ними. Что-то тихонечко гудело — возможно, вентиляторы, но видно их не было.
— Вот, Арсений Петрович, пожалуйста, садитесь поближе к пульту, — радушно пригласил режиссер Гусев и подвинул большое вращающееся кресло поближе. — А я напротив пристроюсь. Тут нам никто не помешает разговаривать. Можете покурить, если курите.
— Да как вам сказать? Курю иногда, но стараюсь делать это как можно реже. Две-три сигареты в день, не больше.
— Завидую вам — я так не могу. Пробовал бросать, но не получается. Я и плюнул на эти попытки — зачем на старости лет себя зря мучить?
Режиссер вынул из кармана джинсового жилета пачку «Парламента» и зажигалку, а порывшись в ящике под пультом, достал небольшую пепельницу, которую аккуратно пристроил на краешке стола.
— А здесь разве можно курить? — удивленно поинтересовался Колапушин.
— Категорически запрещено! — закуривая отозвался режиссер. — И не только здесь, а вообще во всем здании. Но мне, как режиссеру, делают некоторое послабление. Вытребовал, знаете ли, для себя персонально. Со скандалами, но вытребовал. Что я им, мальчишка? Не могу же я постоянно на улицу выскакивать — некогда мне! Да вы не стойте, садитесь.
Колапушина немного покоробило такое явное пренебрежение правилами, но виду он не подал.
— Скажите, Виктор Александрович, это ваше постоянное рабочее место? — спросил он, устраиваясь в удобном кресле. — Вы всегда здесь работаете?
— Только во время съемок моих программ. Когда снимают другие передачи, здесь работают другие режиссеры. А так… Конечно, у меня есть свой кабинет, но это на другом конце Москвы. А я в этой студии снимаю еще одно ток-шоу, так что для меня и здесь почти дом родной.
