Вообще, в последнее время он стал замечать за собой некоторую распущенность и признаки лени. Не то чтобы он вообще ничего не делал, а просто сама работа и конечный результат почти перестали его интересовать. Он сваливал это на начало осенних холодов, на пониженное давление, на нерасторопность подчиненных…
Но на самом деле корни этой хандры были зарыты намного глубже. „Нету счастья в личной жизни“, – иногда шутил сам Олег, и наедине с собой признавался, что это и была главная причина всех его бед.
Задумавшись, он даже не сразу обратил внимание на телефон, вот уже несколько секунд заливавшийся на столе. Профессиональная привычка спокойно относиться к любым посторонним шумам во время важных операций настолько крепко засела в Малышеве, что в этот раз он даже не сразу понял, что от него требуется.
Но другая профессиональная привычка выработалась на основе быстрого реагирования на любую внештатную ситуацию, поэтому выявив источник раздражения, он быстро отрапортовал в телефонную трубу форменное приветствие.
– Олег, это снова я, – услышал он уже успевший надоесть за этот день голос, – приезжай скорее, есть важная информация.
Малышев по привычке скептически нахмурился, но сразу понял, что таким тоном Костиков вряд ли стал бы кого-то разыгрывать. Поэтому Олег тут же сорвался с места и поехал по знакомому адресу. Уже по дороге он внезапно вспомнил, что Ирина, предел его мечтаний, тоже может быть дома, но времени на то, чтобы заехать к себе и переодеться, уже не было.
Малышев сразу загорелся желанием приобрести роскошный букет цветов, но сразу прикинул, как может прореагировать на этот презент гражданский муж, являющийся одновременно очень нужным при расследовании дела погибшего Каверина человеком. Поэтому Олег Павлович ограничился только тем, что купил в ближайшем ларьке печенье к чаю и приличные сигареты для себя, чтобы не выглядеть в глазах любимой женщины полным лохом.
Дверь открыла неизменная Евдокия Тимофеевна:
– Проходи в офис, – скомандовала она, принимая из рук майора печенье. – Чего деньги тратил – не пойму, – ворчала она по пути на кухню. – Наверно, в моих способностях сумлевается. Как будто я пирожков напечь не могу!
Хотя баба Дуся своей любовью Малышева и не жаловала, но все-таки это не мешало ей кормить и поить всех, кто приходил в ее дом. Поэтому принесенное из магазина печенье она расценила как личное оскорбление.
Озираясь по сторонам, Олег Павлович вошел в кабинет. Он едва не обнаружил свое разочарование, когда и там не увидел Ирины. „Вот болван! – ругал он себя. – Она же сегодня на работе, а я-то размечтался!“
