Через секунду-другую Акентьев с изумлением убедился, что с его соседом, в самом деле, происходят какие-то странные трансформации. Лицо его, и так не вызывавшее особой симпатии, теперь превратилось в чудовищную морду, напоминавшую картины Иеронима Босха. Глаза без век навыкате, разновеликие шипы украшали его загривок, а на короткой шее появился ошейник, тоже с шипами – как у сторожевых псов. Смысл этого украшения был неясен, потому что конец цепи, прикрепленной к ошейнику, был в руке самого исполкомовца. Хотя слово «рука» здесь было не совсем уместно. Рука эта теперь напоминала перепончатую лапу земноводного и вдобавок снабжена коготками.
Его сосед поводил острым осетровым рылом перед собой, очки в роговой оправе слетели на пол.
– Ничего не вижу! – пожаловался он. – Света! Больше света!
– Со светом, товарищи, перебои! – отреагировал Черкашин. – Не хватает на всех света! Объективно рассуждая, справедливое распределение света в принципе невозможно, поэтому нет ничего крамольного в том, что в первую очередь мы, представители власти, получаем его в количестве необходимом для плодотворной работы и заслуженного отдыха. Коммунизм, как известно, это советская власть плюс электри…
Его монолог был прерван самым возмутительным образом. Лазарь Фаридович вспрыгнул на стол и, встав в позу, провозгласил, что он больше не верит ни в бога, ни в черта, ни в советскую власть, и в доказательство этого сейчас у всех на глазах совершит акт самосъедения. Слова у него не расходились с делом, ибо в следующую секунду он уже вцепился зубами в собственную кисть.
Милославский отодвинул свою тарелку, едва не попавшую под сапог Хохрева и, взглянув пристально на этот самый сапог, сказал только:
– Обувка у тебя славная, я возьму, когда ты закончишь.
«К чему тебе сапоги? – подумал Акентьев. – У тебя ведь и ног-то уже нет, только плавники какие-то торчат колючие, того и гляди, полетишь со стула!»
Милославский повернулся к нему.
– Что же я, по-вашему, совсем не слышу, о чем вы там думаете? – спросил он гневно и затряс руками. Между пальцев у него были прозрачные перепонки.
«Это просто какой-то рыбный магазин», – подумал Переплет, обводя взглядом коллег и сослуживцев. С ужасом и восхищением наблюдал он за этими метаморфозами – казалось, начинается светопреставление и не только в масштабе столовой. Там, за стенами санатория, мир тоже должен был измениться. Вот-вот тьма, скрывающаяся по ту сторону реальности, захлестнет его с головой. Он обвел взглядом почтеннейшее собрание и отметил, что изменения в той или иной степени коснулись всех его участников.
