ВХОДНАЯ ДВЕРЬ была закрыта на засов. Ничто не изменилось с тех пор, как она ее закрыла. Черити проверила и заднюю дверь, и все окна. Все оказалось крепко закрыто.
Дом был совершенно надежен. Если непрошеный гость и проник сюда, он мог это сделать только через трубу, что, разумеется, было возможно, учитывая, что огонь погас. Но уж выбраться этим путем ему не удалось. Если только он не Санта Клаус.
Что же до внезапно выключившегося электричества, так это обычное явление на острове во время штормов. Именно поэтому Дилан и установил отдельный источник питания для своего компьютера.
Следовательно, единственное разумное объяснение – это что ее собственное воображение сыграло с ней шутку. Она вернулась в спальню, решив завтра спросить у Дилана, когда он появится со своими плюшками, насчет вспышек на солнце. Спенсер последовал за ней, запрыгнул на кровать и, поточив коготки об одеяло и пошипев напоследок, снова свернулся клубочком.
Что-то изменилось.
Ее дом, всегда такой уютный и милый, вдруг стал странно враждебным. Черити покачивалась в кресле, пристроив револьвер на коленях, а ее тревога росла.
ДОЛГО ЕЩЕ ЧЕРИТИ была настороже. Ее томили ощущение опасности, необычное для ее характера беспокойство и мрачные предчувствия.
Всего лишь игра воображения, снова и снова убеждала она себя, продолжая мерно покачиваться в кресле и не сводя глаз с человека, распростертого на ее кровати. Реакция организма на длинный напряженный день, думала она.
События этого дня в конце концов начали брать над ней верх, и веки ее все тяжелели, тяжелели. К сожалению, деревянное кресло-качалка, такое удобное для непродолжительного отдыха, вовсе не подходило для сна.
Она попыталась, позаимствовав одно из одеял у своего пациента, улечься на полу из сосновых досок, но плетеный коврик и одеяло не спасали от холода, поднимающегося от ледяного пола.
В соседней комнате был еще диван. Однако в ее сознании тут же вспыхнуло предупреждение Джо Макгрегора о том, что ни в коем случае нельзя оставлять больного в одиночестве. Кроме того, пусть ей и не хотелось в этом признаваться, но гостиная вызывала в ней ощущение тревоги и неуюта. Да и без огня в ней, наверное, холодно, а разжигать там камин она сейчас была просто не в силах.
– Ради всего святого, – жалобно простонала она, – это же твоя кровать. И на тебе не какой-то там прозрачный пеньюар. – Она по-прежнему была в джинсах и толстом шерстяном свитере – своей домашней одежде – плюс толстенные лыжные носки. – Да и парень-то в беспамятстве. Что он может сделать?
