– Айдан знал, что его брат защищал меня?
– Я уверен, что Айдан чувствовал его присутствие в этом районе. Не мог не почувствовать. Они же близнецы. Я не знаю, захочет ли Джулиан увидеть его. Он борется с тьмой.
Саванна отвела взгляд от его холодных глаз. Безгранично холодных. Безмерно одиноких. Растерянных. Грегори. Грегори Темный. Ее Грегори. Он старался не показать боль, которую испытывал. Боль не отражалась на его будто вырезанном из гранита лице. Не было ее и в полных арктического холода глазах. И все же карпатка ощущала страдание. Его сердце – ее сердце. Его душа – ее душа. Они – две половины одного целого. А Грегори думал, что украл Саванну у настоящего спутника жизни. Но девушка знала, что Темный – ее спутник жизни, еще когда проводила время с волком. Возможно, не разумом, но сердцем и душой она чувствовала это. Знала это, когда бросилась во тьму и вытащила его оттуда, когда подарила ему невинность. Молодая карпатка боялась Древнейшего, но знала, что он предназначен ей судьбой.
– Скоро рассветет, cherie, – мягко сказал Грегори. – Нам нужно поспать.
Сон был необходим Саванне, а мужчине – лишь ощущение ее близости. Ему хотелось обнять любимую и прижать к сердцу. Хоть ненадолго избавиться от ощущения одиночества. Еще на день укрыться от тьмы.
Ее рука скользнула к его руке. Одно легкое прикосновение, и Грегори охватил огонь желания: оно разлилось по телу раскаленной лавой. Наивная девочка, она не понимала, что творит. Их пальцы сплелись.
– А как же Питер? Что, по-твоему, мы должны сделать, чтобы свести риск к минимуму? Ты прав, мне действительно нелегко будет справиться с журналистами. Они повсюду будут следовать за мной. – Саванна пристально смотрела в глаза Древнейшего.
Великий карпатец не мог заставить себя отвести глаза, не мог отпустить руку любимой – он не смог бы пошевелиться, даже если бы от этого зависела его жизнь. Грегори утонул в фиалковых глазах, в их мистической, сексуальной глубине. Что будет, если он решится уступить ей? Он ведь не собирался позволять Саванне даже приближаться к месту похорон Питера. И куда только подевалась его решимость? У него были веские доводы, была уверенность в том, что этого не следует делать. Но сейчас, когда Темный смотрел в эти глаза, ощущал прикосновения рук, разглядывал ямочки на щеках возлюбленной, он не допускал и мысли о том, чтобы отказать ей. В конце концов, карпатка не пыталась ему перечить. Она строила планы так, словно они были союзниками, командой, одним целым. Что плохого случится, если он пойдет на уступку?
