У меня похолодело в животе.
Преодолевая сопротивление собственного тела, я продолжал медленно двигаться к входу. Жаль, что не прихватил с собой пистолета. Как правило, я не ношу оружия, если нет крайней необходимости.
Как раз сейчас мне пришло в голову, что в будущем неплохо бы это правило изменить.
Я увидел её, как только подошел к двери. Филлис лежала на полу перед софой в своем дурацком зеленом платье с оборками, головой ко мне, лицом вниз, руки неестественно подвернуты. На спине у неё проступили два страшных, отвратительных красных пятна. В центре каждого пятна виднелся маленький, темный кружок.
Две маленьких дырочки от пуль.
Боже… За восемь лет работы я так и не привык к этому зрелищу. Сердце у меня колотилось, как сумасшедшее, во рту пересохло. Я поспешил к Филлис, но ноги стали ватными и тяжелыми, как две колоды, так что быстро двигаться я не мог.
Но можно было уже не торопиться. Я тронул Филлис за запястье, пульса не было. Глаза у неё остекленели, похоже, она довольно давно так лежала.
На полу рядом с телом я заметил темно-красную лужицу. И кое-что еще. Квадратик бумаги для записей и карандаш.
Я бережно положил руку Филлис на прежнее место. Глупо, конечно. Ее теперь вряд ли волнует, бережно я с ней обращаюсь или грубо. Но мне почему-то казалось, что сейчас особенно важно проявить к ней доброту. Может быть, оттого, что последний, кто видел Филлис живой, этой доброты не проявил.
Присев на корточки по-индийски, я склонился над листком. Особо глядеть там было не на что. Одна-единственная карандашная пометка. Закорючка, больше всего похожая на семерку.
О Боже. Бедняга Филлис, умирая, пыталась оставить мне ключ к разгадке, намекнуть, кто это сделал.
А я этого намека не понимал…
Долго я сидел в таком положении и пялился на записку. Мне было очень неудобно. Не столько потому, что затекли ноги, сколько из-за того, что голова бедной Филлис была повернута в мою сторону. Ее прическа растрепалась, и волосы почти закрывали лицо, но глаза, широко открытые глаза, казалось, тоже были прикованы к записке.
И взгляд был таким же непонимающим, как и мой.
Что же она пыталась сказать? Рука Филлис дрожала, когда она выводила этот знак, словно силы её стремительно угасали. Я потряс головой, пытаясь избавиться от страшного зрелища. И перешел в Режим Убийства. Режим Убийства — это состояние ума, в практике которого я изрядно поднаторел, работая в луисвильской полиции. Это значит, что вы выключаете эмоции и просто записываете в память все, что проходит перед вашим взором.
