Он замялся, умолк, Новодворский спросил жадно, стремясь поймать противника на неудачном приеме, добить:
– Что? Что должно быть?
– Должна быть более высокая степень угрозы, – ответил Громов. – Не согласны? Уважаемый Петр Петрович прав, нам нужно и дальше много и громко говорить о нехорошести террористов, но не заниматься этими проблемами. Это дело Штатов, международный терроризм направлен против них, а не против нас. Против нас только чеченцы – это совсем другое. Нам не надо влезать по уши в антитеррористические альянсы и вести себя очень уж активно, иначе и нам достанется заодно с Америкой. Но если Америке за дело, то нам за что?
Сигуранцев кивнул, принимая поддержку, сказал ясным, как морозный воздух, голосом:
– На самом деле эта так называемая борьба с международным терроризмом вовсе не борьба с этим терроризмом…
– А что же, простите? – с ехидцей спросил Новодворский.
Сигуранцев ответил холодным тоном:
– Быстрый путь к американскому господству во всем мире. Бжезинский называет это американской гегемонией, а стыдливые европейцы – американским содружеством наций. Этот фиговый листок, я говорю о шумихе вокруг международного терроризма, должен прикрыть скоростную глобализацию. Глобализация, она же – американизация, началась давно, почти завершена финансово, завершается информационно, осталось только ввести свои войска во все стратегически важные места на планете, и вот уже вся планета под властью юсовцев, простите за народное выражение!
Забайкалец сказал усталым голосом сильно скучающего человека:
– Это не новость, уж простите…
Сигуранцев огрызнулся:
– Тогда нужно вести себя в соответствии с реальностью! Понятно же, что Россию в Запад просто не пустят, ибо Россия… все еще сверхдержава. Как ни живут богато в Дании, Швейцарии или даже во Франции, но их никто не рассматривает как сверхдержавы, это просто смешно!
Новодворский проворчал брезгливо:
– Ах, оставьте эти великодержавные замашки… Россия не может себе позволить быть сверхдержавой.
– Да-да, – подтвердил Окунев, – не может, не может!
Сигуранцев ответил с некоторым раздражением:
– Когда я называю Россию сверхдержавой, это простая констатация факта, а не мои амбиции. Сверхдержавность вытекает вовсе не из ядерного потенциала, который, напомню, все еще есть. Но пусть бы весь исчез, Россия все равно занимает огромное пространство на планете, граничит с огромным числом стран, в ней огромное количество народа, она все еще сверхдержава и будет оставаться сверхдержавой, в какой бы глубокой… скажем вежливо, яме ни оказалась. И даже если нас оккупирует какое-нибудь Зимбабве, это будет сверхдержава Россия, оккупированная страной Зимбабве!..
