Что тут плохого? Или лучше так — что здесь хорошего? Может быть, Шейла была и права, охарактеризовав меня как серого человека, но только отчасти. Она ожидала Шона Коннори в роли Джеймса Бонда, а получила всего лишь меня — порядочного, старомодного, серого, среднего типа.
Но она сделала свое дело; заставила меня посмотреть внимательно на самого себя, и в том, что я увидел, было мало утешительного. Заглядывая в будущее так далеко, как только возможно, я мог различить себя, закладывающего все более сложные цифры во все более сложные компьютеры, повинуясь воле людей, делающих деньги. Тусклая перспектива — если не употреблять приевшееся слово «серая». Возможно, я попал в колею и раньше времени занял позицию человека средних лет.
Я выбросил в окно окурок третьей сигареты и завел машину. По-видимому, тут уже ничего не изменишь, к тому же я был счастлив и доволен выпавшим на мою долю жребием.
Хотя, возможно, не так счастлив, как раньше, пока Шейла не выдавила из себя свой яд.
* * *
Отрезок пути от Хонитона до фермы, раположенной возле самого Тотнеса, я преодолел за полтора часа, и поскольку еще было раннее утро, мне удалось избежать воскресных пробок на Эксетфорском шоссе. Как всегда я остановился на минуту на маленьком клочке земли возле Каттерс Корнер, где брала свое начало зеленая долина, и в высокой изгороди образовалась брешь. Я вышел из машины и облокотился на ограду.
Я родился здесь тридцать один год назад в фермерском доме, приютившемся на дне долины и походившем более на продукт природы, чем на рукотворный объект. Он был построен Уилом и Уилами, жившими здесь более четырех сотен лет. По существовавшей среди нас традиции, старший сын наследовал ферму, а младшие уходили в море.
Занявшись бизнесом, я нарушил традицию, но мой брат Боб взял ферму Хентри в свои руки и поддерживал земли в хорошем состоянии. Я не завидовал Бобу, поскольку он был лучшим фермером, чем я мог когда-нибудь стать. Я не испытывал привязанности к коровам и овцам, и подобная работа приводила меня в уныние. Наибольшее, на что я был способен, это вести для Боба его бухгалтерию и давать ему советы по распределению доходов.
Среди Уилов я был посмешищем. В конце длинной генеалогической линии охотников на лис, истребителей фазанов, иоменов-землевладельцев на свет появились Боб и я. Боб следовал семейным привязанностям; он хорошо работал на земле, как сумасшедший носился следом за гончими, был хорош в скачках по пересеченной местности и не знал ничего лучшего, чем провести весь день на охоте. Я же был чудаком, который не любил убивать кроликов из пневматической винтовки мальчиком, и еще меньше из дробовика, будучи уже взрослым мужчиной. Мои родители, когда они еще были живы, смотрели на меня с некоторой растерянностью, и я, должно быть, вносил смятение в их неискушенные умы; им казался не совсем нормальным ребенок, который не предается мальчишеским забавам, а вместо этого проявляет слишком уж необычную для Уилов склонность к чтению книг и обладает способностью заставлять цифры скакать через обруч. Они задумчиво покачивали головами, как бы спрашивая самих себя: «Что же получится из этого парня?»
