Меня. Фесте, главы рождественских увеселений.
Из мешков извлекли приготовленные специально для этого дня кровяные колбасы и начали передавать их по кругу. Я не выдержал и приобщился к угощению. Мессу проводил изображавший епископа парнишка, его бурчание слабо доносилось из-под митры. Дьяконов пародийно изображали младшие служки, а служек — певчие хора. Кроме того, непристойным подражаниям подверглись и некоторые известные горожане. Многие шутки были настолько стары, что вполне могли появиться здесь вместе со мной (я даже, кажется, был автором некоторых из них). Тем не менее толпа хохотала над ними. Такова дань традиции.
На протяжении всей церемонии я настороженно высматривал герцога, но ни Марк, ни Виола, ни ее управляющий нигде не появлялись.
Декорации для праздничной мистерии были закончены как раз вовремя. Рай нависал над лестницей строящегося собора, его полотнища шумно хлопали на ветру. Адские врата выглядели поистине впечатляюще — ужасного вида зияющая пасть, отделанная алым дамастом. На площади собрались все горожане и жители окрестных деревень, задние ряды зрителей стояли на телегах. Младшие ребятишки восседали на плечах взрослых, а те, кто постарше да посмелее, забрались на крыши ближайших лавок и контор. Те, кому не удалось протиснуться в церковь, толпились у самой сцены, ожидая начала представления.
Разгоняя всех перед собой, из боковой улицы вынеслась своеобразная сатурналийская ватага. Хор быстро выстроился на ступенях собора рядом с раем, и после того, как в центре площади громко и настойчиво протрубил бараний рог, шум веселья постепенно затих.
Я поискал взглядом Виолу и заметил, что она суетится возле старой церкви вокруг Марка, который принарядился в прекрасный, специально сшитый золотистый далматик[27].
— Ты уверен, что не замерзнешь? — спросила она.
— Мама, пожалуйста, — запротестовал он, как протестовали с незапамятных времен все мальчики в ответ на заботу своих матерей.
Виола замотала шею сына шарфом, от которого он ловко избавился, как только она отвернулась.
Я протиснулся на площадь, выискивая удобную позицию, и остановился на одной из нижних ступеней собора. Голос у моего плеча прошептал:
— Как впечатление, пилигрим?
Я оглянулся и едва не свалился со ступеньки. Передо мной маячила мужская физиономия, улыбающийся рот которой обрамляли черные усы и бородка клинышком.
Епископ рассмеялся.
— Извините, что испугал вас, но вы выглядели слишком мрачным. Сегодня же Праздник дураков. Присоединяйтесь к веселью, и вы приобщитесь к святости.
