* * *
У порога дома Сеяна встретила жена Апиката — пресная, бесцветная. Разве можно сравнить её с Ливиллой? Сеян заставил себя приветливо улыбнуться и обнять её. Отведал вино и хлеб, поднесённые женой.
Из дверей с радостным криком выбежали дети — мальчик и девочка. Префект подхватил их на руки, по очереди покружил вокруг себя. Дети восторженно визжали, цепляясь за отца. Сеян любил их. Но сегодня — именно сегодня! — из памяти не выходил белокурый мальчик, сын Ливиллы. И Сеян снова опечалился.
Ночью он без сна лежал на ложе из дерева аканф, обладающего, по поверьям, магической силой. Рядом сонно сопела жена. Сеян с отвращением отодвинулся подальше от неё.
Снова и снова в памяти всплывал жаркий шёпот Ливиллы: «Мы будем счастливы… Я уговорю Тиберия назначить тебя наследником…» О, если бы Ливилла не умерла!..
Сеян поднялся с ложа. В одной лишь нижней тунике заметался по жарко натопленной опочивальне. Босые ступни ощущали неровную поверхность мозаичного пола. Он подошёл к жаровне, пылающей в углу. Протянул крупные ладони к пламени.
«Когда Август составлял завещание, то наследником первой очереди назначил Тиберия. Если бы тот умер или отказался от наследства, то его место занял бы Германик или Друз, сын Тиберия. Наследниками третьей очереди были названы римские сенаторы и всадники, преданно служившие покойному императору», — вспомнил Сеян.
Непрошенные мысли заполнили возбуждённый мозг префекта: «Тиберий тоже написал завещание и передал его на хранение весталкам. Наследники — его внук и сыновья Германика. Но если род Тиберия пресечётся, то право на императорскую власть получат те, кто нынче верно служит цезарю. В числе третьестепенных наследников — и моё имя!»
Сеян устало прикрыл глаза. На внутренней стороне век вырисовывалась картина: он в лиловой мантии и оливковом венце! Золочёная колесница несётся по Священной дороге; вороные кони топчут копытами розовые лепестки. Белые пышнохвостые голуби взмывают в небесную синеву. Серебрянные сестерции щедро летят в толпу, кричащую: «Сеян — император!»…
«Почему бы и нет?.. — зачарованно раздумывал префект претория, бродя от одной стены к другой. — Пусть умрут сыновья Германика. Когда Рим узнает о новом злодении презренного Тиберия — ему несдобровать. И тогда я, второе должностное лицо в Империи, подхвачу жезл, который вот-вот выпадет из старческих рук! Я, всадник Луций Элий Сеян, соединю под моей рукой военную власть — власть императора, и гражданскую — принцепса! И сравняюсь могуществом с бессмертными богами!»
