Безутешно рыдая, Ливилла повалилась на красный персидский ковёр. В истерике каталась по мягкому ворсу, била по полу слабыми кулаками. Сеян испугался и бросился к Ливилле. Прижал её, красную и дрожащую, к себе.
— Что же мне делать? — растерянно шептал он. — Скажи, что нужно для твоего спокойствия?
Ливилла успокоилась почти мгновенно. Ещё два раза всхлипнула, по-кошачьи прижавшись к широкой груди любовника. Но, когда ответила, её голос звучал удивительно ровно. Просьба, поразившая Сеяна, вынашивалась ею давно:
— Помоги мне отравить Друза!
Элий Сеян долго молчал. Он не размышлял о словах безрассудной любовницы. Он был ошеломлён так, что не мог даже думать. Напрочь исчезли мысли. В мозгу остались лишь зудящий шум и страшная, непроглядная тьма.
Когда вновь вернулась возможность соображать, Сеян ошеломлённо прошептал:
— Ты с ума сошла!..
Ливилла не отвечала. Смотрела на любовника молча, пугающе. Она высвободилась из объятий Сеяна, поднялась и сделала два шага к двери.
Сеян взглянул на неё, стоящую, снизу вверх. Взгляд здорового, сильного мужчины был нестерпимо жалок. Так смотрит жертвенный телёнок на жреца-виктимария, занёсшего над ним нож.
— Или умрёт Друз, или умрём мы! Выбирай! — отрешённо глядя в никуда, сказала Ливилла.
Сеян растерянно молчал. Ливилла окинула его презрительным взглядом. Горделиво откинув голову, она направилась к выходу. Сеян пополз за ней по ковру. Отчаянно вцепился в край светло-голубой туники и потянул к себе.
— Я сделаю, что ты хочешь, — содрогаясь в душе от невыносимого стыда, прошептал он.
Ливилла облегчённо засмеялась. Исчезла пугающая бездна в её глазах. Взгляд снова стал мягким и лучистым — влюблённым.
— Достань мне яду, — ласкаясь к Сеяну, попросила она. — Я сама подсыплю его Друзу за обедом. О, если бы ты знал величину моих страданий! Друз добр ко мне только при посторонних. Наедине он жестоко избивает меня, истязает, мучает…
Сеян машинально обнимал женщину, гладил блестящие каштановые кудри. Возможно, прежде он непременно поверил бы ей. Теперь — нет!
«О, Ливилла! Ты сама замучаешь кого угодно!» — с горечью думал он.
Она продолжала улыбаться. Какою нежною была улыбка! Каким светлым и мечтательным казался взгляд женщины, замышляющей убийство!..
…Полтора месяца спустя Друз скончался. В последний вечер земной жизни он напился до непотребства. Сын императора так и не узнал, какая из выпитых чаш оказалась смертельной.
Рабы испуганно смотрели, как господин спазматически хватается за горло… Как на искривлённых болью губах появляется розовая пена… Как закатываются осоловелые глаза, в последнюю секунду вдруг снова ставшие осмысленными…
