На горизонте показались стены Рима. Очутившись на расстоянии двух стадий от Вечного города, Германик придержал коня. Он достал из сумки, притороченной к седлу, две сложенные вместе навощеные дощечки и острый грифель. Нацарапав несколько слов на дощечках, Германик закрыл их хитроумным устройством и обратился к стоящему рядом центуриону:
— Кто из твоих солдат самый быстрый? Пусть отнесёт послание императору.
— Легионер Публий Квирин, генерал, — с уважением ответил центурион.
Быстроногий Публий Квирин поспешил к императору, прижимая к груди дощечки с посланием. Лицо Германика вдруг стало необыкновенно серьёзным и сосредоточенным.
— Каждый раз, когда вхожу в императорский дворец, мне кажется, что я — гладиатор в клетке тигра, — едва слышно пробормотал Германик. Калигуле на всю жизнь запомнились слова отца.
Въезд Германика в Рим обратился триумфом. Он медленно продвигался по Священной дороге, вьющейся от Форума до Палатинского холма. Двери трехэтажных домов-инсул широко распахивались и жители выбегали на улицу, встречая героя. Чумазые мальчишки с завистью рассматривали обветренных загорелых легионеров, бредя о славе германских походов. Патриции приветствовали Германика, вытянув правую руку, а левую — прижав к сердцу. Плебеи, свободные граждане и вольноотпущенники собирались толпами на пути полководца, время от времени восклицая:
— Славься, Германик! Рим приветствует тебя!
Женщины всех возрастов и сословий бросали ему цветы и многозначительно вздыхали, когда Германик проезжал мимо них. Эхо народного ликования прокатилось по семи римским холмам и добралось до императорского дворца, до ушей цезаря Тиберия.
Германик и Калигула оставили эскорт у подножья широкой мраморной лестницы. Германик уверенно шёл по дворцовым переходам к покоям Тиберия. Калигула, непрестанно оглядываясь по сторонам, едва поспевал за отцом.
Два десятка преторианцев с изрубленными, плохо выбритыми лицами охраняли вход в покои Тиберия. Узнав наследника, они расступились и освободили проход. Германик, положив руку на плечо сыну, вступил в императорские покои.
В огромном пустынном зале царил полумрак. Калигула с любопытством рассматривал стены. Яркие фрески изображали оргию: патриции в розовых венках возлежали вокруг стола, обильно уставленного винами и яствами; женщины в коротких греческих пеплумах прислуживали обжорливым мужчинам; кудрявые мальчики держали в руках лиры; полуобнажённые танцовщицы изящно изгибались в танце. На полу были выложены узоры из разноцветных кусочков мрамора.
