Он еще придержал Мишку у двери, погрозил плетью:
– Гляди, ежели что не так, на оглобле повешу!
– Истинный Христос, все верно!
– Ну, с богом!
А на дворе совсем уже побелело. Под каблуком мягко поддался и хрустнул первый, нестойкий снежок.
«И верно сказано, что первая пороша – не санный путь…» – подумал Кондрат, оглядывая шумный, всполошившийся лагерь.
Вокруг костров двигались и гомонили, поднимали сонных, кидали дрова и недогоревшие головни в огонь. В небо взлетали столбы искр, а навстречу срывало пригоршнями колючий снежок.
Какой-то хилый мужичонка из приблудных гультяев у ближнего костра старательно перематывал толстые онучи, сучил локтями. Новые лапти из пеньковых очесок с длинными оборками лежали рядом.
– Что, ногу облегчаешь, бедолага? – спросил на ходу Кондратий.
Мужичок испуганно поднял бороду.
– Да ведь оно как говорится, атаман. Вперед ли, назад – а бечь!
– Ныне будем токо вперед! Пики и сабли точить! – приказал Булавин и пошел дальше.
«От этих толку мало будет, на казачков вся надежа…» – мелькнуло в голове.
Пока он обходил шумный бивак, совсем развиднело и метель утихла. В избушке ждали его казаки. Они стояли толпой, подпирая шапками низкий потолок и обхватную матицу у печки, а за столом, в переднем углу, сидели есаулы Семен Драный и Степка Ананьин. Увидя Булавина, оба поднялись, освободив место.
Булавин гневно швырнул баранью шапку в угол.
– Слыхали, атаманы-молодцы? – он прошел за стол, под образа. – Предал нас пес Лунька. Чего думать будем?
Драный вздохнул громко, а Степка Ананьин глазами забегал, начал ковырять ногтем сучок в столешнице. Гомон прошел по избе, будто ветром ненастным дунуло.
А потом тишина мертвая наступила, и снова вздохнул Семен Драный.
– Так чего думать будем, казаки? – повторил Кондрат.
– Думай не думай, а сечи не миновать, – сказал Драный.
– Много их… – покосился на пустое оконце Ананьин.
– Много… – отозвались у порога.
К столу протиснулся Фомка Окунев, атаман сожженного Шульгин-городка. Уставил на Кондрата черные зрачки, спросил хмуро:
– Как же вы такое дело заваривали, не договорясь?
Мою станицу пожег боярин, мы ему суд праведный учинили. Но мыслимое ли дело, казак на казака пойдет? На Черкасск руку подымать!
Кондратий глаз не отвел, сказал напрямую:
– Договор был твердый. Совет держали сообча. К астраханцам, на Кубань, к староверам, и на Терек вестовых казаков послали, и к запорожцам-братьям тож…
Кабы не измена Лунькина!
На Кубань и на Терек вестовых еще никто не посылал, но Кондрат все же не вводил казаков в обман, потому что обо всем этом заранее думал, когда на дело решался. Как же без подмоги и союза с окольными казаками?
