— Этот выворотень — моя собственность! — громко крикнул Марк. — Кто его тронет, тот будет иметь дело со мной!
Выворотень спустился на землю, но все еще не верил в свое спасение, жался к горящей башне, враждебно поглядывая на обступивших людей.
К нему подошел Элем:
— Ступай к Победоносцу, поганый пес!
Нузар заворчал, но двинулся за первосвященником сквозь толпу, которая расступалась, не скрывая ненависти и отвращения к выворотню.
Марк, все еще сидя на земле, сделал Нузару знак приблизиться.
— Владыка, он не связан: держи огненный бой наготове, — предупредил Элем.
Вернувшийся из гавани Ерет расхохотался.
— Так свяжем, — сказал он и метнул аркан, целясь накинуть петлю на шею выворотня.
Но опоздал. Отбив аркан левой рукой, Нузар выхватил правой нож из-за пазухи и молниеносным прыжком напал на Победоносца, метя в его незащищенную шею.
Марк уклонился от удара, схватил выворотня за руку с ножом и поднял высоко над головой. Нузар пустил в ход зубы, но дотянулся только до рукава Марковой куртки и впился в него клыками.
— Смерть ему! — раздались отовсюду ненавидящие голоса.
— Пусть живет, — ответил Марк. — Сгодится мне для зверинца. Дайте-ка чем связать.
Выворотень извивался в могучей хватке Марка, но звука не проронил и не противился, когда Марк накрепко стягивал ему руки за спиной.
Стянул и бросил конец веревки Ерету:
— Отведи его в собор, в тот чулан, где приковали шерна. И стереги. Когда буду возвращаться на Землю…
Не договорил — засмеялся, предвкушая, что за удивительные экземплярчики доставит домой.
На том битва и кончилась. Кроме пленного выворотня, не уцелел ни один из обитателей замка.
А тут стала стихать и гроза, которая бушевала все это время. Лишь к северу, вокруг высокого конуса Отеймора, еще ходили и клубились черные тучи, оттуда доносились раскаты удаляющегося грома, а над морем и над городом на бледном по-лунному небе уже ярко светило солнце.
Сопровождаемый праздничным шествием, Марк возвращался в собор. Смотрел на это солнце и дивился: оно еле добрело от восхода до зенита, а произошло уже столько событий. На рассвете он впервые увидел издали стены этого города, утром его приветствовали на паперти собора, и вот теперь провожают в этот собор, как домой, и славят как победителя в двух кровопролитных сражениях и как самодержавного властелина всея Луны.
Это было так непостижимо, так внезапно и в то же время так естественно проистекало одно из другого, что он невольно улыбался, воспринимая происшедшее как сон. В действительности-то от рассвета до этой минуты по земному счету прошло больше недели, это только в его владениях миновало полдня. И впрямь было бы похоже на волшебный сон, если бы не этот ликующий народ, который стелет ему под ноги зелень, и если бы не этот густой дым над развалинами и пепелищами, который мешается с грозовыми тучами на севере.
