Сержант жестом пригласил меня к себе за дубовую стойку, к микрофону.
– Я слышу вас, мистер Дональдсон. Я действительно советский журналист.
– Как вы здесь оказались? – Дейв уже начал добывать информацию, но мне было не до его волнений, тем паче свидание с местной прессой меня пока совершенно не устраивало, и я жаждал лишь одного – созвониться с советским посольством и оказаться под его спасительной крышей. Я отнюдь не был уверен, что не откроются двери, не ворвутся Келли с Питером или еще с кем из их команды. Кэт, наверняка, выложила все, как оно было, и они могли вычислить ближайший участок, куда я забрел.
– Ушел, вернее, сбежал…
– Мистер Олех Романко, я вас прошу, нет, я вас умоляю, как коллегу, как товарища по профессии, просто как человека! – Он нес какую-то чепуху, но по звукам, доносившимся из динамика, можно было догадаться, что парень рассовывает по карманам диктофон, блокнот, ручку, словом, собирается на ходу. Тут же я усек, как он крикнул кому-то: «Мне триста, да, да, триста строк! Можешь задерживать номер, я отвечаю! Это пойдет на весь мир! Нет, не рехнулся, если говорю, значит, знаю, что делаю! Да пошел ты к… со своими сентенциями!»
Он влетел в участок – без шляпы и плаща, хотя на улице было далеко не жарко, если не сказать, что дождь скорее напоминал растаявший снег, – в кожаной распахнутой куртке, в потертых вельветовых джинсах, с мокрыми вьющимися черными волосами. Ему было лет 26 – 28, а то и меньше, но коренаст, длиннорук. Мне показалось, что ему не чужд спортзал, и это расположило меня к репортеру. Я признаю первое впечатление, оно редко когда обманывало.
Дейв Дональдсон менее всего смахивал на дешевку, прохиндея, готового мать родную продать ради сенсации, ради собственного имени под материалом в газете. Это был журналист, это был фанат, для которого нет дела в жизни важнее, чем быть на финише первым, – не ради славы, не из-за денег, а ради того, чтоб сказать самому себе: «А ты кое-что можешь, парень!»
– Дейв Дональдсон! Мистер Олех Романко? – И не удержался, рассмеялся, но не обидно, а скорее сочувственно, поддерживающе:
– Ну и видик у вас, мистер Олех Романко! Ну, да видик это дело наживное, главное – вы живы. Поздравляю вас! – Этой фразой он окончательно покорил меня.
– Олег Романько. – Я крепко пожал протянутую мне руку. – Хорошо, я расскажу вам, но прежде…
– Если речь об авторских правах, вы можете на меня положиться. Каждое ваше слово – ваше, даже если оно будет напечатано в «Дейли тайм».
