Глава одиннадцатая
ВОЗЛЮБЛЕННАЯ
19
Стемнело, читать стало трудно. Люстру, слишком яркую для него, включать не хотелось, а настольная лампа не работала. Свечников отложил папку с воспоминаниями об Иде Лазаревне и опять встал у окна.
Снизу, со второго этажа, наплывало слабое жужжание неоновых букв над подъездом гостиницы. Буквы были синие, от них стекло отсвечивало холодным зимним блеском. Казалось, это свет луны, отраженный снегами, но из форточки тянуло майским теплом.
Огромный город никогда не засыпал. Как везде, оборонные предприятия работали в три смены, тяжелый несмолкающий рокот, днем тонувший в уличном шуме, накатывал с заводских окраин. Там еще жили старики, певшие когда-то:
Дружно, товарищи, в ногу,
Остро наточим штыки,
Всей бедноте на подмогу
Красные двинем полки.
Пьют всюду трутни и воры
Кровь трудовых муравьев.
Вычистим хищные норы
Щеткой стальною штыков.
Пусть от Урала до Вены
Встанет гигант трудовой,
Чтобы от Камы до Сены
Вспыхнул наш фронт огневой.
Не за могучим Уралом
Кончится страшный турнир,
В битве труда с капиталом
Поле сраженья — весь мир.
Это была «Уральская походная», любимая песня Свечникова. То, что родилась она не в гуще масс, а написана Фимой Фрейманом из дивизионного агитотдела, не делало ее хуже. Было чудом, что такую рвущую сердце песню мог сочинить чахлогрудый аптекарский ученик, который с бойцами даже поговорить толком не умел: его тут же сбивали с темы, спрашивая, из чего мацу пекут, или проверяли образованность вопросами о том, сколько патронов вмещает лента к пулемету Максима или Шоша. Тем неодолимее казалась высшая сила, таинственно избравшая своим орудием именно его, убогого. Мороз шел по коже, когда эта песня гремела в полковом строю, но сейчас ее грозные слова звучали в памяти печально и нежно, будто их напевала маленькая женщина с волшебным именем и голосом райской птицы.
В рекреации грянули шаги. Дверь со стуком распахнулась, в нее головой вперед влетел кто-то, кому, видать, крепко поддали сзади. В следующую секунду Свечников понял, что это Порох. За ним вошел незнакомый парень с наганом, последним — Нейман тоже с револьвером в руке.
— Не ранены? — осведомился он прямо с порога.
— Нет.
— Можете идти, — повелительно бросил Нейман в сторону Вагина и, когда тот вышел, снова повернулся к Свечникову:
— Ну, и что вы здесь делаете?
— Пытаюсь восстановить картину вчерашних событий.
— А почему свет не зажгли?
— Не горит. Что-то с проводкой или на станции отключили.
