Ее ужасало, что журналисты станут преследовать ее на каждом шагу. Разве может нормальный человек жить в таких условиях?
— Расслабьтесь, Софи! Конечно, все это было для вас шоком, я знаю, но дайте срок. Живите настоящим, о будущем еще успеете подумать. А пока позвольте мне позаботиться о вас.
— Спасибо, — обессилено пробормотала Софи. Ей пришло в голову, что до сих пор она никогда не считала себя слабой. Наверное, дело в том, что судьба сделала чересчур головокружительный вираж.
Он обнял ее за плечи. Она ощутила тепло и едва уловимый аромат его тела.
— Разве я смогу стать своей в вашем мире? — проговорила она тоскливо.
— Вы уже своя. И, между прочим, у нас с вами очень много общего.
— В каком смысле? — заинтересовалась Софи.
— Жизнь дочери викария научила вас сдержанности, вежливости, хорошим манерам и умению думать о ближнем. Вы привыкли ставить на первое место интересы других людей, а свои чувства и желания скрывать.
— Откуда вы знаете? — воскликнула она удивленно.
Розано грустно взглянул на нее.
— Меня воспитывали точно так же. Вы прекрасно впишетесь в «мой мир», как вы его назвали. Ваше неиспорченное сердце подскажет вам выход из любой ситуации, а все остальное не имеет никакого значения.
Она сидела в кольце его рук, пораженная сходством между ними и растроганная добротой, которой веяло от его слов. Восхищение, которое она испытывала к Розано, все возрастало.
— Не забудьте, — добавил Розано, на этот раз, скорее, цинично, — что вас примут хотя бы уже потому, что вы — миллионерша.
— Вы шутите!
Но по его серьезному лицу она видела, что это не так. Миллионерша! Софи бросало то в жар, то в холод.
— Представьте только, что вы сможете позволить себе на такие деньги! — Он холодно улыбнулся. — Роскошные наряды и обувь, сказочные путешествия…
— Подождите! Вы испытываете на прочность мое пуританское воспитание! — запротестовала Софи, стараясь не думать о шелковом белье и модной одежде. — Уверяю вас, очень приятно, конечно, сознавать, что всегда можешь заплатить по счету, но подумайте, Розано, ведь можно помогать нуждающимся, сиротам, бездомным, больным детям… Я всегда чувствовала свое бессилие, когда смотрела по телевизору передачи о человеческих страданиях. Я, разумеется, помогала, чем могла, но это была такая малость! — Ее глаза заблестели, стоило ей вспомнить о могуществе денег. — В будущем я смогу быть щедрее. Видите, Розано, телевидение и пресса приносят и пользу! Мы не узнали бы обо всех этих трагедиях, если бы о них не сообщали.
