Напоминание о раненых кольнуло Катю. «Ох, что ж я о себе только и думаю! Какая же я сестра милосердия? Целый воз медикаментов, а никому не помогла». И она тут же сказала Илье строго, насколько могла, чтобы он свернул на пашню к двум ближе всех лежащим фигурам. Боялась, что не станет слушать, но он сразу выехал на гаоляновое поле, осторожно сдерживая лошадей.
Вот поручик со сломанной голенью. Стонет. В глазах безнадежность. Катя споро наложила лубок, помогла раненому забраться в линейку. Перевязала рваную рану штатскому – служащему банка, отставшему от своего обоза. Наложила жгут и забинтовала руку старухе китаянке. Можно было работать почти спокойно – полоса огня оставалась за спиной, – но быстро темнело. Илья, сам постанывая от боли, когда задевал чем-нибудь незажившую ногу, помогал как мог: нашел и зажег две свечи, успокаивал раненых, подносил перевязочные пакеты, не пускал в линейку тех, кто мог идти самостоятельно.
Женское лицо в трепещущем свете, сосредоточенно склоненное над очередным раненым, было видно издалека, и то тут, то там слышались призывные мольбы: «Сестричка, умираю… помогите…»
Кате было жарко в работе, а раненых знобило от неподвижности, холода, потери крови. Срочно надо было искать ночлег. Слева от дороги в полумраке угадывалась рощица. «Должно быть, и деревенька там», – подумала девушка, но дома оказались разрушенными до основания. Наконец Катя где-то на отшибе нашла маленькую фанзишку с целыми стенами и помогла всем перебраться под крышу. Одного, раненного в живот и часто теряющего сознание, решила оставить в линейке, но натаскала туда груду тряпья – старых ватных одеял и халатов, брошенных хозяевами при уходе. Наскоро сложили очаг, наломали веток, натолкали в котелок снега, смешанного с песком, поставили кипятить воду. Немного провизии было у Кати, плитка шоколада нашлась у поручика, сухари – у китаянки. Катя налила кому было можно по глотку спирта, и лица раненых потеплели, послышалось сонное сопение, перемежаемое всхрапыванием.
Илья задал корм лошадям, благо немного его было приготовлено про запас, и отвел их под укрытие. Катя разобрала очаг, отнесла горячие еще камни в линейку, обложив ими оставшегося там на ночь человека, и тоже прикорнула, свернувшись калачиком на чьей-то шинели.
К утру фанзу выморозило, и раненые стали просыпаться от холода. Пришлось еще раз собрать грязный снег для оттаивания и распределить между всеми крохи, оставшиеся от ужина. Илья запряг лошадей, и линейка в рассветном сумраке выбралась на дорогу. По обочинам попадались трупы людей, лошадей. Даже окостеневший заяц мелькнул у самых колес.
