– Как отметил герцог Лонгвиль, – продолжал Булой, – Людовик недолюбливает герцога Франциска. Перспектива, что после него этот хлыщ, хоть он теперь и муж принцессы Клодии, станет наследником, не устраивает французского монарха. Более того, он надеется, что если здоровая молодая женщина станет его женой, то у него появится шанс произвести от неё наследника мужского пола, прямого потомка Валуа, который после него займет трон. Поэтому он и предлагает нам обсудить эту проблему, заверяя со своей стороны, что готов принять любые условия.
– Мэри пора вернуть ко двору! – хлопнул ладонью по подлокотнику кресла Генрих.
У Брэндона сжалось сердце. Он видел, как доволен был король предстоящей перспективой брачного союза с французским королем. И все же, сделав над собой усилие, осмелился заметить:
– Ваше величество, не забывайте, что принцессе Мэри буквально на днях исполнилось семнадцать. Она совсем молоденькая девушка. Королю же Франции, его величеству Людовику XII, если не ошибаюсь, под шестьдесят.
Генрих глянул на него исподлобья.
– Ему пятьдесят шесть.
Тон, каким это было сказано, не допускал возражений, и Брэндон не стал продолжать. Он понял, что Мэри уже продана с политического аукциона.
А Генрих, не видя больше возражений с его стороны, довольно заулыбался.
– Конечно, Людовик Валуа годится моей сестре в отцы... если не в деды. Но Мэри в том возрасте, когда ей любой мужчина старше двадцати покажется перезрелым. К тому же, кто будет спрашивать её мнения? Она принцесса, дочь и сестра королей, она рождена для высшей доли. К тому же, какие перспективы могут открыться перед ней! Людовик... Ха! Старый хлыщ, ещё после смерти Анны твердил, что вскоре последует за своей любимой Бретонкой, а видишь, повеяло весной, и его сразу потянуло на английскую телятину. И если наша Мэри родит ему сына... Людовик стар, ничто не предвещает этому подагрику долгих лет – не в обиду тебе сказано, Франсуа. Но ты сам понимаешь, что если Мэри понесет от него, а он поторопится к своей Бретонке, то Мария Английская станет регентшей. А тогда... Я в Англии, Маргарет в Шотландии, а Мэри во Франции... Да мы заставим заплясать всю Европу!..
Чарльз больше не вмешивался. Что судьба Мэри предопределена, уже ясно. И это к тому же не его дело. Сейчас он лишь молча слушал обсуждение того, как это лучше провернуть меж королем, Лонгвилем и Томасом Вулси и только и думал, как бы ему найти предлог, чтобы скорее улизнуть на встречу с венецианским послом.
