– Где Флорабель?
Оливер засмеялся и лизнул ее в ухо.
– Я дал ей два пенса и отправил на рынок.
– Но у нее много дел.
Оливер прижался набухшей плотью к ее раздвинутым бедрам.
– У нас тоже.
Ужасное подозрение остудило вспыхнувшую в ней страсть.
– Как давно ты здесь? – строго спросила Ларк. Оливер потянул за тесемки ее лифа.
– Достаточно.
– Достаточно для чего?
Он снова рассмеялся и потянул за край ее сорочки. Грудь Ларк обнажилась, и Оливер легонько куснул ее зубами.
– Достаточно для того, чтобы услышать, как меня называют очаровательным, веселым, сильным, восхитительным. Пожалуй, я могу смутиться от таких похвал.
– Вот уж вряд ли. – Ларк была полна решимости держаться строго, но предательская слабость вдруг овладела ею, и она подалась вперед, навстречу его губам. – Я совершенно не имела это в виду.
– Конечно, не имела. – Он сдернул рубашку и снял штаны.
–Я не стану влюбляться в тебя, – сказала Ларк, раскрывая ему объятия. Оливер вошел в нее, и Ларк обреченно вздохнула.
– Конечно, не станешь.
Ларк сладко застонала и подалась бедрами навстречу ему.
– Тогда почему... я позволяю тебе... почему... хочу тебя... – Она больше не могла говорить.
– Потому что не можешь бороться с собой, моя дорогая. И я тоже.
Оливер не знал, сколько прошло времени, да это и не имело значения. Он бросил взгляд на единственное незастекленное окно швейной мастерской и увидел, что небо алеет, как раскрасневшиеся щеки Ларк.
Он посмотрел на спящую жену. Матрац, словно облако, окутывал их тела, защищая от холодного воздуха. Когда Оливер был маленьким, запах сухой соломы обычно вызывал у него приступы удушья, но в последние годы болезнь проявлялась реже. В Блэкроузе воздух был сухой и чистый, и Оливер чувствовал себя здесь вполне прилично.
Ларк вздохнула и плотнее прижалась к нему. Она спала в его объятиях сладко и доверчиво, как ребенок.
Уже несколько недель Оливер жил со странным чувством недоумения. Его предназначение – пускаться в авантюры, испробовать все удовольствия жизни, пить жизнь жадными глотками, не заботясь о том, какие руины остаются у него за спиной.
Но случилось что-то немыслимое.
Оливер де Лэйси влюбился в собственную жену.
Он несколько минут размышлял, пытаясь понять, когда это случилось, и пришел к мысли, что это не походило на любовь с первого взгляда, словно купидон пронзил его стрелой. Напротив, его чувства зрели постепенно с того самого дня, когда Ларк вытащила его из могилы для нищих. Потом было ее появление в таверне. И прогулка по Ньюгейтскому рынку. Его чувства стали прочнее и нежнее, когда Оливер узнал, на какой риск пошла Ларк, чтобы спасти невинно осужденного, и когда он увидел, как она плачет у постели мертвого Спенсера.
