Так прошло около часа; всё это время им не угрожала непосредственная опасность. Последние вспышки молний угасали вдали. Гроза прошла, только изредка доносились глухие раскаты, словно отдаваясь в высоких слоистых облаках, уплывавших к горизонту. День занимался, и омытое ночным ливнем небо постепенно светлело. Было, вероятно, около четырёх часов утра.
Иштван Батори полулежал, отдыхая на руках у графа Шандора, который бодрствовал за двоих.
В это время где-то на юго-западе послышался далёкий выстрел.
"Что это такое? – подумал Матиас Шандор. – Может быть, этот пушечный выстрел извещает об открытии какого-нибудь порта? В таком случае мы находимся недалеко от морского берега. Что же это за порт? Триест? Нет. Восток вон в той стороне, откуда встаёт солнце. Может быть, Пола, на южном конце полуострова? Но тогда…"
Тут раздался второй выстрел, и вслед за ним прокатился третий…
"Три пушечных выстрела? – размышлял Шандор. – Пожалуй, это больше похоже на сигнал, запрещающий судам выходить в море. Уж не имеет ли это отношение к нашему побегу?"
Этого можно было опасаться. Наверно, власти приняли все меры, чтобы помешать беглецам скрыться на каком-нибудь судне, стоящем у берега.
– Да поможет нам бог! – пробормотал Шандор. – Он один может нас спасти!
Между тем высокие скалы, окаймлявшие берега Фойбы, понемногу становились все ниже, и ложе её заметно расширялось. Однако окружающую местность ещё нельзя было разглядеть. Река делала крутые повороты, и берега её закрывали горизонт; поле зрения было ограничено – всего несколько сотен футов. Ориентироваться было по-прежнему невозможно.
В расширившемся русле реки, берега которой были все так же пустынны и безмолвны, течение стало значительно спокойней. Несколько деревьев, вырванных в верховьях реки, медленно плыли вниз по течению. Июньское утро было довольно прохладно. Беглецы дрожали в своей промокшей насквозь одежде. Давно пора было найти какое-нибудь убежище и обсушиться на солнце.
Около пяти часов утра последние скалистые уступы исчезли, их сменили ровные плоские берега, и река продолжала свой путь по голой равнине. Теперь берега её раздвинулись уже на полмили; здесь Фойба впадала в обширный водоём со спокойной водой, что-то вроде лагуны или озера. В глубине, у восточного берега, виднелось несколько рыбачьих лодок: некоторые ещё стояли на якоре, другие, подняв паруса, тронулись в путь с первым дуновением утреннего ветерка; всё это указывало на то, что лагуна соединяется с морем. Следовательно, море уже недалеко, и до него будет нетрудно добраться. Но было бы неблагоразумно просить пристанища у этих рыбаков. Если они уже прослышали о побеге из тюрьмы, им опасно доверяться: они могут выдать беглецов австрийским жандармам, которые, наверно, уже разыскивают их по всей стране.
