– Servus. Я только на секунду. Мне надо сразу же обратно в контору.
– Сними пальто.
– У меня мало времени. Я всю ночь не могла заснуть, потому что вчера я солгала тебе.
– Меня удивляет, что ты именно вчера не могла заснуть; ну ничего, ты еще к этому привыкнешь.
– Ты сказал, что если я еще раз солгу, то с тебя довольно, ты не захочешь больше меня видеть.
– Правильно. Впредь будет намного проще, если ты будешь предупреждать, когда в порядке исключения говоришь правду.
Она смотрит на меня, белая как полотно.
– Итак, что там у тебя?
– Вчера я тебе сказала, что у меня есть два брата.
– Правильно. Кстати: я тебя об этом совсем не спрашивал. Почему ты вспомнила об этом?
– Потому что вчера я утверждала, что у меня нет братьев, и потому что я хотела, чтобы ты все знал.
– Словом, вчера ты тоже лгала?
– Да.
– И позавчера тоже?
– И позавчера…
– Ну а что ты теперь утверждаешь?
– У меня только один брат.
– Знаешь, мне противна вся эта история. Чему теперь верить? Два у тебя брата или ни одного? Я убью тебя, если ты еще раз соврешь.
Я так сильно сжимаю ее руку, что она чуть не кричит.
– Сколько у тебя братьев? Отвечай!
– Два. Пусти меня, – говорит она, страшно бледная, и стремительно убегает.
Что это было? Зачем она, собственно, приходила? В момент прихода у нее тоже было два брата.
На следующее свидание она приходит сияющая, словно ничего не случилось.
Так, о братьях больше говорить не будем, уж это точно.
«Il faut prendre le temps comme il vient, le vent comme il souffle et la femme comme elle est», – сказал Мюссе. И все же это отвратительно.
Она останавливается передо мной и говорит:
– Servus. One, two, three, four, five, six, seven, eight, nine, ten.
– Что это значит?
– Я уже могу считать по-английски. Это самое важное, чтобы тебя не надули. Ты же сказал, что мы хотим поехать в Лондон.
– Я?!
Она берет рисунок с моего стола.
Вчера вечером я по памяти нарисовал обнаженную женщину. Когда нет никакой, рисуют красивую женщину, к тому же как раз обнаженную. Очень практично.
– Кто эта женщина?
– Никто.
– Это неправда. Ты видел ее в таком виде и нарисовал.
– Это ты.
Губы ее слегка дрожат.
– Это несчастье, что мне приходится эти рисунки делать из головы. Я уже давно собирался тебя просить хоть раз полностью раздеться с научными целями, чтобы я видел твою обнаженную натуру.
– Как понимать «с научными целями»?
– Послушай, Анн-Клер, ты интеллигентная женщина. Я пишу книгу «Взаимосвязи психопатологической сексуальной биологии и психографической питуленции». Должно быть пять томов. На странице двести семьдесят шестой, седьмая строка сверху, я застрял. Только ты можешь мне помочь. Знаешь, все женщины так чувственны, они не в состоянии в связи со своим обнаженным телом думать о научных вещах, у них другое в голове. Ты – исключение.
