– С каких пор ты знаешь ее? Давно?
– Недавно.
– Уже год знаешь ее? – рычит он.
– Да… в общем – уже год.
– Ты лжешь, ты знаком с ней уже два года.
– Пусть будет так, два года.
– Словом, маленький Луи от тебя, – говорит он хрипло.
– Какой маленький Луи?
– Твой сын, – хрипит он, медленно встает и так же медленно выходит из комнаты. Почему он не попрощался? Я одного не могу понять: почему он не попрощался?
Через четверть часа в дверь стучат; появляется мужчина, ставит рядом с дверью два больших чемодана и молча выходит. Из чемоданов торчат края одежды. Видно сразу, что сборы были поспешными. Через несколько минут он снова входит, на этот раз с грудным ребенком на руках, кладет его на постель, на мгновение застывает перед ним и говорит тяжело, показывая на меня:
– Твой отец.
Он поворачивается и исчезает. Но в дверях тут же появляется Мушиноглазый и заявляет, что не может сдавать комнату на двух персон за сто тридцать пять франков. Кошмар.
Через пять минут в комнату врывается изрядно растрепанная молодая женщина.
– Он убил его! – кричит она и кидается к ребенку. Дитя орет как зарезанное. Женщина плачет, но постепенно успокаивается и поворачивает ко мне свое бледное, влажное от слез лицо. – Теперь вы можете понять, мсье, какие страдания я испытываю со стороны этого негодяя. Его ревность – чистейший ад. Он утверждает, что вы – отец моего ребенка, а мы с вами видим друг друга впервые… C'est un tragedie, Monsieur. Это трагедия, мсье. Я сегодня же уеду из города. Разрешите мне побыть здесь до отхода поезда. Мне просто опасно оставаться дальше с этим сумасшедшим. А вы все-таки мужчина.
– Да.
– Могли бы вы сделать мне большое одолжение?
– Моя жизнь принадлежит вам.
– Я вам симпатична?
– Могу я говорить в присутствии маленького Луи? Он за нами зорко наблюдает!
– Говорите!
– Я могу только сожалеть, что ваш супруг не прав. J'en suis désole, Madame.
– Правда? – тихо спрашивает она, это звучит почти как вздох.
Она опускает голову, руки ее задумчиво перебирают оборки на платье.
Маленький Луи на кровати шпионит, как заправский сыщик. Он ждет момента, когда научится говорить, чтобы затем все донести своему папаше.
Женщина медленно отворачивается от меня, открывает сумку, извлекает пудреницу и приводит себя в порядок, даже пускает в ход губную помаду. Теперь я могу разглядеть ее пристальнее. Она стройная, высокая, платье так сурово скрывает ее формы, что только такой брошенный и одичавший тип, как я, может испытывать возбуждение от увиденного.
