Все это прекрасно, но хэндли моментально использует это. Он сразу предложит меньше. Наоборот, надо на очень грустной ноте подступиться к нему: «Да, признаюсь, если хотите знать, я очень нуждаюсь в деньгах!» Может, он сжалится надо мной.
У хэндли нет сердца. Рассчитывать на это? Напрасный труд. Нет, надо идти к нему твердым шагом; нужно наорать на него, чтобы он сразу понял, с кем имеет дело.
А что будет, если пальто ему не понравится? Он примется лгать. Достаточно лишь посмотреть на него, даже взгляда на его спину довольно, чтобы убедиться: ни одного правдивого слова этот человек в жизни не сказал. Каких только людей нет на свете!
Я заметил, что за мной тащится какой-то оборванный парень. Чего ему надо?
Он подходит ко мне смиренно, с опущенной головой, и говорит:
– Я уже три дня ничего не ел…
Почему именно три дня? Почему не четыре и не два? В любой сказке люди не едят ровно три дня. И я должен ему верить?
Он лишь взглянул на меня и опустил голову. Итак, еще один, который ничего не ел. Родственная душа, только иначе одет, чем я. Если я сейчас не пойму этого человека, то как же его поймут те, у которых есть что поесть?
– Ну, пошли вместе, так и быть, дам вам что-нибудь. Мы оба тащимся за хэндли, который идет впереди нас и поет:
– Тра-ла-ла-ла… тра-ла-ла…
Собственно говоря, этот побирушка – посланник Бога. Бог проснулся и принимает свои меры. Нищий будет продавать мое пальто.
– Послушайте, господин нищий, – говорю я, – что вы скажете об этом пальто?
– Прекрасное пальто.
– А цвет?
– Очень красивый.
– Господин нищий, это хлам. Просто обыкновенный хлам. Я не выношу больше это пальто. Je commence à m'embêter. Продайте его этому старьевщику.
– За сколько?
Это умный парень. Его отец определенно посещал гимназию. Такое ведь передается с генами…
– Проси как можно больше.
Он берет пальто, несет его хэндли. Я скромно отступаю назад. Хэндли хватает пальто, придирчиво его рассматривает. Я слышу его голос:
– Даю за это сорок франков.
Я совсем забыл предупредить нищего, чтобы он поторговался. Я сам еще ни разу в жизни не торговался, но так не может продолжаться, это же чистое сумасшествие. Надо, безусловно, начать новую жизнь. Может, он даст на пять франков больше. С пятью франками можно питаться целый день на витаминной основе. Без витаминов – на три франка.
Решившись, я подхожу к обоим. Заново родившийся – решившийся торговаться; это зарево новой жизни. Осанна!
– Пальто принадлежит мне. Тридцать пять франков.
