– Ты снова нарисовал голую женщину, – говорит она, роясь на моем столе.
– Она еще осталась с ранних времен…
– Это неправда, Monpti. Кроме того, это аморально.
– Возможно, но сейчас оставь меня в покое. Ты еще будешь мне рассказывать, что является аморальным, ты, которая ведет со мной такую противоестественную игру и в парках заводит знакомства. Оставь меня в покое, иначе пахнет ссорой. Негритянская пара уже поцапалась.
– Я познакомилась в парке только с тобой одним, – говорит она тихо.
Она надевает берет и идет к двери.
– Прощай.
– Прощай.
Этот тон ее задевает. Она подходит ко мне совсем близко и берет мою руку.
– Скажи, ты хочешь распрощаться со мной?
– Я больше не выдержу это.
– Что?
– Это. Ты хорошо знаешь – что.
– Если бы ты не просил меня об этом так часто, я бы уже давно сделала это.
– Это неправда, часто мы целыми днями не говорим об этом.
– Тогда опять же в этом дело. Если бы ты меня красиво и не впопыхах просил об этом, я, может быть, уже в первый день…
– Вот как, в первый день? Ты порочное создание!
– Учти, только целомудренная девушка может быть такой порочной.
– Ага, попалась! Короче, ты, которая ни за что…
– Ты же меня совсем не ценишь! Никогда не говоришь, как красивы мои глаза… мои волосы… мои губы. Они определенно не безобразны. Во всяком случае, ты бы мог по меньшей мере все во мне найти красивым. Ты должен это говорить, я нуждаюсь в этом. Если бы я захотела, я бы могла каждый день найти себе… даже богатого, у которого есть машина, но я выбрала тебя. А у тебя даже нет приятного слова для меня. Ты не умеешь даже ухаживать за мной.
– Я не сторонник красивых слов. Не хочу тебя усыплять хлороформом.
– Если разобраться, именно поэтому я и пришла к тебе!
Она молча смотрит перед собой.
– Ты собираешься и дальше сердиться на меня?
– Я не сержусь.
– Тогда поцелуй меня в шею.
– Зачем ты говоришь, что в любой день можешь найти кого-нибудь, если захочешь?
– Если бы ты знал, Monpti, как часто со мной заговаривают! Если бы ты знал, как я люблю тебя… Подожди еще совсем немножко. Может быть, уже завтра…
– Разреши мне поцеловать край твоего платья, как сделал бы рыцарь эпохи средневековья.
