Он рассеянно провел пальцами по краю чашки.
— Тут я вдруг выкинул этот фортель. Ну и удивились же они!
Иенсен кивнул.
— Видите ли, я понимал, что больше ничего не смогу написать, и мне нестерпима была мысль, что последние строки, которые выйдут из-под моего пера, будут приторной и лживой стряпней на тему о каком-то прохвосте, будут восхвалением негодяя, который зарабатывает миллионы своим уродством и безголосьем, который разъезжает по свету и устраивает дебоши в притонах для педерастов.
— Последние строки?
— Ну да. Я выдохся. Я и раньше понимал, что исписался до конца и больше ни на что не способен. Это сознание вдруг нахлынуло на меня. Со временем я подыщу себе какую-нибудь другую работу, все равно какую. Для журналиста не так просто подыскать другую работу: мы ведь, по сути дела, ничего не умеем. Но и это уладится, в наши дни совсем не обязательно что-нибудь уметь.
— А на какие средства вы живете?
— Издательство обошлось со мной очень милостиво. Они сказали, будто давно заметили, что я исписался, выплатили мне жалованье за четыре месяца и отпустили с богом.
— И даже вручили диплом?
Рассказчик удивленно взглянул на Иенсена.
— Вручили. Смешно, правда? А вы откуда это знаете?
— Где ваш диплом?
— Да нигде. Я мог бы, конечно, напеть вам, что, мол, разорвал диплом на мелкие кусочки и выбросил их с тридцатого этажа. Но если говорить по правде, я самым прозаическим образом выкинул его, прежде чем покинуть издательство.
— Вы его хоть скомкали?
— А как же? Иначе он не влез бы в корзину для бумаг. Он, сколько мне помнится, был довольно большого формата. А почему вы об этом спрашиваете?
Тут Иенсен задал еще четыре вопроса.
— Это ваша постоянная квартира?
— Как я уже вам говорил, я живу здесь со дня сдачи дома в эксплуатацию и намерен жить, пока не отключат свет и воду. Теперь здесь стало даже лучше, чем прежде. Соседей никаких, и поэтому не приходится страдать от немыслимой звукопроводимости.
— Почему особый отдел называется тридцать первым?
— Он помещается на тридцать первом этаже.
— Разве там есть тридцать первый этаж?
— Да, на чердаке, над редакциями массовых выпусков, под самой крыше. Лифт туда не ходит.
— А вы там бывали?
— Ни разу. Большинство сотрудников вообще не знает, что он существует.
На прощанье хозяин сказал:
— Я сожалею, что так разговорился. Когда для скорости перескакиваешь с пятого на десятое, все выглядит наивно и запутанно. Но вы настаивали… И еще, самое последнее: вы до сих пор меня в чем-то подозреваете?
