– Горе да беда – с кем ни была! – бодро откликнулся официант. – Не вкусив горького, не узнаешь и сладкого!
– Я вот тебе сейчас дам и горького, и сладкого! – вконец озверев, кинулся на него с кулаками Арнольд.
– Терпи горе: пей мед! – с поистине боксерской ловкостью парировал официант-филолог удары «потомственного интеллигента». – А грязь не сало, потер – оно и отстало.
– Без раны и зверя не убьешь! – с неожиданной точностью провел Арнольдик прямой удар в глаз официанту.
– Арнольд! – повис у него на плечах Петькин папа.
– Все в щепы да в дрова – не тужи голова! – продолжал размахивать кулаками Арнольдик.
– Делу время, потехе час! – повис на нем с другой стороны Владислав Андреевич.
– Они что, от этого монаха-филолога заразились? – в ужасе смотрела Маша на мужчин.
Тем временем два отца скрутили Арнольда. Официант-филолог приволок кастрюлю холодной воды, с помощью которой и охладил разгоряченную голову любимого зятя Ковровой-Водкиной. Тот как-то разом скис и забормотал извинения.
– Дружбу помни, а зло забывай, – велико душно ответил официант. – Хотите, похлебки гороховой принесу для подкрепления сил?
– Похлебки ему, по-моему, достаточно, – мудро заметил Владислав Андреевич. – Вы нам лучше счет принесите.
Официант, потирая глаз, удалился. Зато пришел главный виновник торжества.
– Дмитрий! – бурно его приветствовал Валерий Петрович. – Не будешь ли так любезен рассказать нам, какая муха тебя укусила? Чего ты на улицу бросился?
– Я… меня затошнило, – нашелся мальчик. – Продукты, наверное, несвежие.
– У меня, между прочим, тоже от этой поджарки изжога, – подтвердил Арнольдик.
– Какие вы нежные! – усмехнулся Валерий Петрович и вдруг несколько раз икнул. – По-моему, картофель был несколько пережаренный, – смущенно объяснил он.
– Надо было осаживать горькой настойкой «Веселый монах». – Владислав Андреевич чувствовал себя вполне бодро.
– Кому-то из нас придется дальше машину вести, – напомнил Петькин отец.
– А у меня язва. Мне пить нельзя, – вновь принялся ныть Арнольдик. – Теперь вообще полный ужас. От поджарки горит внутри. А от гороховой похлебки – снаружи. Очень вредная кухня в этой харчевне.
– Да-а, – разглядывала в это время Маша любимого брата. – Джинсы твои теперь можно не зашивать.
– А еще расстраивался: «Спиннинг! Спиннинг!» – глядя на Димку, захохотал Игорь.
О коварном поведении спиннинга теперь и впрямь можно было не вспоминать. На обоих коленях у Димы красовались две солидные дыры. Вдобавок над джинсами замечательно поработала яичница-глазунья «Паломник».
