Шеннон. Что?
Ханна. …так были заняты борьбой с самим собою, что просто не замечали, когда люди по мере сил хотели вам помочь? Я знаю, чаще всего люди дьявольски мучают один другого, но иногда им удается разглядеть и понять друг друга, и тогда, если они не безнадежно жестоки, им хочется помочь друг другу всем, чем могут… А теперь – хотите помочь мне? Присмотрите за дедушкой, пока я уберу акварели с веранды во флигеле, а то вот-вот разразится гроза.
Он быстро кивает и закрывает лицо ладонями. Она шепчет: «Спасибо!» – и быстро уходит с веранды. На полпути, при ударе грома и шуме начинающегося дождя, Ханна оборачивается.
Шеннон (подошел к дедушке). Дедушка! Дедушка! Давайте-ка встанем, пока нас не застиг дождь. Дедушка!
Дедушка. Что? Что?
Шеннон помогает ему встать. Бережно отводит в глубь веранды. Ханна бежит к флигелю. Мексиканцы быстро убирают посуду, складывают столики и ставят их к стене.
Шеннон и дедушка стоят у стены и смотрят на грозу – так ждут расстрела, бесстрашно глядя на прицелившихся уже солдат.
Мэксин (очень возбуждена, отдает приказания мексиканцам). Pronto, pronto, muchachos! Pronto, pronto! Llevaros todas las cosas! Pronto, pronto! Recoge los platos. Apurate con el mantel![22] Педро. Nos estamos danto prisa. [23] Панчо. Que el chubasco lave los platos! [24]
Семейка немцев воспринимает грозу как апофеоз вагнеровской оперы; вскочив на ноги, они восторженно поют, пока мексиканцы убирают их стол. Яркие вспышки молний рвутся в небе, и кажется, будто гигантская белая птица устремилась к вершине горы Коста Верде. Прижимая к груди акварели, появляется Ханна.
Шеннон. Все успели собрать?
Ханна. Да, и как раз вовремя. Вот он, ваш Бог, мистер Шеннон!
Шеннон (спокойно). Да, вижу, слышу, узнаю его. И если он не понял, что я узнал его, то да поразит он меня своей молнией. (Отходит от стены к краю веранды.)
Серебряная пелена дождя, завесившая веранду, поглощает свет, делая очертания фигур на веранде еле различимыми. Все теперь серебрится, блестит. Шеннон протягивает руки под потоки дождя, поворачивает их, словно хочет охладить. Подставляет ладони, чтобы набрать в них воды и смочить разгоряченный лоб. Дождь все усиливается, ветер доносит звуки маримба-джаза. Шеннон отрывает руки от горящего лба и протягивает их сквозь пелену дождя, будто хочет дотянуться до чего-то. Ничего не видно, кроме этих протянутых рук. И вдруг яркая молния освещает у стены фигуры Ханны и дедушки, стоящих позади Шеннона, и в то же мгновение гаснет матовый шар, свисающий с потолка веранды. И пока медленно опускается занавес, яркое пятно света не меркнет на протянутых руках Шеннона. В постановке все эти сценические эффекты не должны заслонять гораздо более важное – людей. Это ни в коем случае не должно быть эффектом «под занавес». Слабая, еле слышная на ветру музыка маримба-джаза из ресторана доносится, пока не зажгутся огни в зале.
