Услужливые пажи носили за своими господами шлейфы, плащи и накидки. Безмолвные вездесущие слуги в черно-красно-белых одеяниях предлагали прохладительные напитки, засахаренные фрукты и взбитый крем в серебряных вазочках в форме морских раковин.
Падре Берголомо протянул руку к подносу, взял угощение и принялся уплетать его, по-детски не скрывая своего удовольствия. Он очень любил это воздушное, легкое, как морская пена, кушанье золотисто-зеленого цвета и всегда пользовался случаем, чтобы отведать его, попадая во дворец. Он подмигнул Керберону, и тот решительным движением отобрал поднос с вожделенными вазочками у невозмутимого слуги.
Разумеется, этикет предписывал телохранителю остаться за дверями тронного зала, но его величество давно уже запретил страже пытаться остановить Керберона. Во-первых, это огорчает падре Берголомо, а во-вторых, охрана будет целее.
В свое время короля очень расстроила та легкость, с какой спутник логофета разбросал его воинов, но Фрагг Монтекассино тогда утешил его, сказав, что стражники в плюмажах и надраенных до блеска доспехах в любом дворце стоят только для того, чтобы скрыть изъяны в обстановке, заслонить пятна на шпалерах либо дыры в стенах, – то есть для украшения и представительства. А защитой и охраной должны заниматься люди, которые делу этому посвятили всю свою жизнь, целиком и без остатка.
Второе вопиющее нарушение правил заключалось в том, что падре Берголомо, благословив церемониймейстера, попросил не объявлять о его приезде. Дескать, он не хочет никому мешать танцевать и веселиться, а также не прочь выпить стаканчик-другой, не привлекая особого внимания к своей скромной персоне.
О том, что глава котарбинской церкви пуще чесотки и гнуса не выносит шума, суеты, бестолковых, ни к чему не обязывающих разговоров и раболепия придворных – знали все. Тронутый милым подарком, который Бихан и Ларакалла уже держали наготове, в качестве ответной любезности и по случаю праздника, церемониймейстер согласился выполнить его просьбу. Тем более что просьба великого логофета для человека его положения является приказом.
Перед необычной маленькой процессией: впереди – великий логофет в тяжелом парадном облачении, усыпанном драгоценными камнями так густо, что они тихо стучали при каждом его шаге, и с золотым жезлом под мышкой; на шаг позади – затянутый в черную кожу Керберон, с кубком вина в одной руке и подносом с пирамидой серебряных вазочек в другой, – придворные расступались и совершали церемонные приседания и поклоны. Падре Берголомо любезно улыбался, облизывался и благословлял пеструю праздничную толпу серебряной ложечкой.
