Писарь нервно похрустел пальцами. Сержант поднялся со своего места и, думая совсем о другом, заученно произнес:
– Итак, господа рыцари, меня зовут Бобадилья Хорн. Я ваш гармост, и с этой минуты все неприятности, которые случатся в вашей жизни, будут связаны со мной. Вопросы есть? Нет. Ваши койки в шестой казарме, спросите у караульного. Сейчас вы свободны, можете идти в город.
Писарь испустил вздох облегчения, которому позавидовал бы даже бык, на котором за день вспахали целое поле, а теперь наконец распрягли.
Новобранцы повернулись, чтобы идти.
– Герцог, – внезапно окликнул Ульриха сержант.
– Да?
– Здесь это не имеет значения.
* * *
Зверь вел себя очень странно, но захваченный азартом погони охотник слишком поздно заметил его неестественно-ленивые, спокойные движения, его чрезмерную даже для сытого, могучего хищника уверенность и абсолютное презрение к человеку.
Пес Абарбанеля, вообще-то, очень силен. Пожалуй, даже чересчур. Не только хрупкое человеческое тело не выдерживает натиска тройного частокола его клыков, слегка загнутых внутрь, словно крючья. Ему уступают дорогу медведи и стаи волков, и даже могущественные оборотни и упыри не жаждут открытого столкновения с этой живой грудой мускулов, шипов и когтей. И все же ни один хищник на свете, если он не доведен голодом до слепого, перехлестывающего через край отчаяния и если он, конечно, не болен бешенством, не станет бросаться на охотника.
Вряд ли зверь знает, что такое – охотник. Но отличить хищника среди людей, своего собрата по духу, такого же, как он, рыскающего в чащобах в поисках добычи, может абсолютно безошибочно. А этот не просто сыт – аж лоснится от изобилия вкусной пищи. И совершенно здоров. И потому такое поведение зверя более чем странно.
Даже самое яростное и тупое чудовище предпочитает легкую добычу.
Никогда теймури не станет без веских причин сражаться с василиском; а Пес Абарбанеля, если он не загнан в угол, не рискнет связываться с габассом. И все они десятой дорогой обходят гро-вантаров и охотников. Нет, положительно тут что-то не так…
Зеленоватый, в тусклых, острых чешуйках хвост метнулся от бока к боку, и в воздухе повисло негромкое, тягучее рычание. Хищник напрягся, присел на задние лапы, приготовился к прыжку. Наметанным глазом охотник ухватил это его движение, но осознать почти не успел. Точнее, успел. Как раз в тот момент, когда невероятно мощные тиски челюстей сомкнулись на его шее.
В одно мгновение сильный, тренированный и отважный человек перестал быть.
