«Стоп», — сказал Учёный. «Стоп». Картинка застыла: плачущий старик крупным планом. «Чушь, — продолжал Учёный. — Полнейшая и совершеннейшая чушь. Первое, что должен был сделать этот человек, — взять свой пузырёк с вьетнамской землёй и вышвырнуть в окно. Каждый раз, когда он открывает буфет, когда вынимает пузырёк — а делает он это иногда раз по пятьдесят на дню, — он укрепляет нейронную цепочку и обрекает себя на ещё большие страдания. Точно так же каждый раз, когда мы копаемся в Прошлом, когда возвращаемся мыслями к тягостному эпизоду — а примерно в этом и состоит суть психоанализа, — мы увеличиваем шансы на то, что этот эпизод повторится. Вместо того чтобы идти дальше, мы погребаем себя заживо. Каждый раз, пережив огорчение, разочарование, нечто такое, что мешает нам жить, мы должны первым делом переехать, сжечь все фотографии и ни в коем случае не говорить ни с кем на эту тему. Отторгнутые воспоминания стираются; это может занять некоторое время, но они прекраснейшим образом стираются. Цепь дезактивируется».
«У кого есть вопросы?» Вопросов не было. Его доклад, продолжавшийся более двух часов, был на редкость ясным. Входя в столовую, я увидел Патрика, он устремился ко мне, сияя улыбкой и протягивая руку. Хорошо ли я доехал, удобно ли устроился и т.д. и т.п.? Пока мы приятно беседовали, сзади вокруг меня вдруг обвилась женщина, стала тереться лобком о мои ягодицы, положила руки мне на низ живота. Я обернулся: Фадия сняла белую тунику и облачилась в нечто вроде винилового боди леопардовой расцветки; вид у неё был цветущий. Продолжая тереться о меня лобком, она также поинтересовалась моими первыми впечатлениями. Патрик добродушно взирал на эту сцену. «О, она так со всеми…» — сказал он, пока мы направлялись к столу, за которым уже сидел мужчина лет пятидесяти, плотный, широкоплечий, с шапкой седых, стриженных ёжиком волос. Он встал, чтобы поздороваться, и, пожимая мне руку, окинул меня внимательным взглядом. За едой он говорил мало, время от времени вставляя пару слов относительно организации школы, но я чувствовал, что он меня изучает. Его звали Жером Приор, но я тут же окрестил его Копом. На самом деле он был правой рукой пророка, человеком номер два в организации (вообще-то они называли это иначе, у них была целая куча титулов типа «архисвященство седьмого ранга», но смысл был именно такой). Здесь продвигаются в зависимости от стажа и от заслуг, как в любой организации, сказал он без тени улыбки; от стажа и от заслуг. Например, Учёный всего лишь пять лет состоит в рядах элохимитов, но является номером третьим. Что же до номера четвёртого, то я вас непременно должен познакомить, заявил Патрик, он очень ценит ваше творчество, у него у самого хорошее чувство юмора. «О, чувство юмора…» — что я ещё мог ответить?
