— О, это честь для меня. — Вивьен ни на секунду не забывала, что их разговор слышат ее муж и Керк. — Мне кажется, вы похудели. Впрочем, Клиффорд упоминал, что вы были больны.
Лайза сомневалась, что отец Керка стал бы рассказывать Вивьен о ее болезни, вероятно, женщина почерпнула информацию от кого-то другого. К счастью для Лайзы, прибыли другие гости — сэр Лоренс Невилл со своей женой Шейлой, до того робкой, что, казалось, без разрешения мужа она не смела даже вздохнуть. За ними появились банкир Филип Прескот и его сын Макс. Для Лайзы появление Макса было как свет в конце тоннеля. Искренне улыбаясь, юноша направился прямо к Лайзе и вместо того, чтобы поклониться или поздороваться за руку, обхватил ее за талию, приподнял над полом и закружил.
— Поставь ее на место! — строго сказал ему отец. — Дензил смотрит на тебя очень сурово.
— Дензил? А почему не Керк? — удивился Макс.
— Керк не волнуется, он знает, что его — то его. Но всем остальным твоя фамильярность тоже не нравится.
Представители противоборствующих группировок были в сборе. Вечер обещал быть каким угодно, только не скучным. Парадный салон на верхней палубе впервые со дня спуска яхты на воду использовался по назначению, как банкетный зал. Гости и хозяева сели за большой овальный стол. Кушанья подавали стюарды в белоснежных смокингах. Вопреки опасениям Лайзы обед проходил в непринужденной атмосфере, в основном благодаря Максу, который не давал свести разговор к обсуждению деловых вопросов.
Но Лайза была непривычно молчалива. Конечно, когда к ней обращались, она отвечала и даже к месту улыбалась — Керк наблюдал, как она с присущим ей изяществом играет роль прекрасной хозяйки, — но иногда Лайза, думая, что на. нее никто не смотрит, позволяла себе ненадолго расслабиться и уголки ее рта опускались. А еще ее выдавали грустные глаза.
Керка кольнула совесть. Это он виноват: выдавал Лайзе информацию по крупицам, и вот теперь она притворяется, что все прекрасно, хотя на самом деле готова убить его за то, что он держал ее в неведении до последней минуты.
Вот Лайза улыбнулась какой-то шутке Макса и шутливо хлопнула его по руке. У Керка сжалось сердце. Ему Лайза давно так не улыбалась. Конечно, на острове она улыбалась, шутила, даже смеялась, занималась с ним любовью, но Керк постоянно чувствовал в ней какое-то внутреннее напряжение, сдержанность, показывавшую, что она больше не принадлежит ему целиком, душой и телом. Душа Лайзы была где-то далеко, и он не мог до нее добраться. Керку хотелось снова и снова объясняться Лайзе в любви, но какой прок от признаний в любви женщине, которая оказалась между молотом и наковальней?
