Он зашел в пустой привокзальный туалет, снял промокшие кеды, натянул на себя обновы. Обрезал ножиком высокие голенища сапог. И долго разглядывал в зеркале свою небритую физиономию, надвинутый на лоб козырек кепчонки, чужой пиджак и фуфайку под ним. В общем и целом остался доволен. По виду явно не столичный житель, но и не деревня. Скорее – серединка на половинку, мужик из рабочего поселка или городского пригорода, не отягощенный интеллектом и образованием. Восемь классов школы, потом работа где-нибудь в механических мастерских по слесарной части, семья, дети, телевизор...
Кот разорвал подкладку пиджака по шву, при помощи иголки и нитки сделал на груди что-то вроде потайного кармана и засунул туда Колькино письмо, фотографию Дашки и справку об освобождении. Если дело дойдет до серьезного шмона, эти вещи найдут. Но тут есть что ответить: пиджак куплен на барахолке, а что там в его карманах – сам черт не знает.
Перед посадкой на поезд к Коту подошли трое милиционеров и попросили показать документы. У него болезненно сжалось сердце от дурного предчувствия...
* * *
Следователь уголовного розыска майор милиции Юрий Иванович Девяткин только потому не вызывал повесткой на Петровку вдову Дмитрия Пашпарина, что не хотел лишний раз морально травмировать бедную женщину. Он сам напросился к ней в гости, но скоро пожалел о своем великодушии. В этой роскошной квартире Юрий чувствовал себя бедным родственником, которого пригласили на чай из жалости или сострадания, и теперь хозяева тяготятся его присутствием.
Елена Павловна, одетая в темное строгое платье, оказалась не распложена к разговору, отвечала сухо и односложно, врала и не краснела. Она посадила гостя за длинный обеденный стол красного дерева, села напротив него и стала выразительно поглядывать на золотые часики. Потратив полчаса, Девяткин понял, не установил человеческого контакта с вдовой Димона, но продолжил упрямо гнуть свою линию, задавать одни и те же вопросы, формулируя их по-разному.
– Я надеялся, что мы поговорим откровенно без протокола, – сказал он, – но создается впечатление, что вы не очень-то заинтересованы в раскрытии убийства мужа. Не хотите помочь следствию.
– Наоборот, хочу помочь, но только не знаю, как и чем.
Всякий раз, открывая рот, чтобы ответить на вопросы Девяткина, Лена на несколько секунд задумывалась. И спрашивала себя: а что бы сейчас сказал Димон, будь он жив. И не могла придумать ничего путного. Ясно одно: ничего хорошего этот мент от него не добился бы. Ни слова правды.
