Прежде чем разговор потек в другом направлении, Брэнд небрежно заметил:
– У Эдвины была ведь еще одна сестра, да? Ханна? Марион спрашивала меня о ней, – приврал он, – но я совсем ее не помню. А вы знали Ханну, бабушка?
– Не слишком хорошо, – ответила вдова. – Она была гувернанткой, верно?
– Я ее помню, – сказала мисс Каттер, – она, бывало, гуляла со своей собачкой в нашем парке. – Она наморщила лоб. – Я слышала, Ханна была своевольной девушкой и доставляла мисс Ганн массу хлопот.
– В каком смысле?
Мисс Каттер тупо взглянула на него.
– Не помню.
Брэнд сдержал вздох. Бесполезно приставать к мисс Каттер.
– А что случилось с Ханной? – осторожно поинтересовался он. – Где она сейчас?
– Полагаю, – сказала бабушка, – она где-то нашла себе другое место. Вероятно, вышла замуж и имеет целый выводок детишек.
– Нет, – возразила мисс Каттер. – Она сбежала. Помню, я слышала, что она сбежала с мужчиной. О Боже! – Лицо мисс Каттер сморщилось. – Или это была Мэри Стритхэм? Это случилось так давно. Я опять все путаю?
– Нет, – твердо заверила ее герцогиня. – Чем старше мы становимся, тем больше моментов забываем, вот и все. Итак, о чем это мы говорили до прихода Брэнда? Ах да. Ты собиралась поговорить с кухаркой и сказать ей, что к ленчу будет только трое, если… – Она вопросительно взглянула на Брэнда.
– Спасибо, но у меня дела в Грейндже, – сказал он. – Но я как-нибудь непременно воспользуюсь вашим приглашением.
– Тебе не нужно приглашение, – парировала бабушка, а затем добавила с самодовольной улыбкой: – Но обязательно пригласи леди Марион и ее сестер. Я бы хотела познакомиться с ними. Иди же, Лотти. Не забудь, к ленчу только трое.
Мисс Каттер извинилась и вышла из комнаты.
Как только дверь за ней закрылась, улыбка сползла с лица герцогини. Она помолчала немного, затем печально проговорила:
– Старость не радость. Все увядает: внешность, здоровье, аппетит. Но самое страшное – мы выживаем из ума.
Эта маленькая речь застала Брэнда врасплох. Он еще никогда не видел свою бабушку такой уязвимой. «Железнобокая» – называли они ее, когда были детьми. Все боялись герцогиню как огня, за исключением преданной и любящей компаньонки.
– Мне говорили, – сказал он наконец, – что у Эдвины тоже начиналось помутнение рассудка.
Все следы уязвимости исчезли, и выражение бабушкиного лица стало таким же решительным и умным, как всегда.
– Чушь! – заявила она. – После церковной службы мы часто с ней разговаривали, и она оставалась такой же заядлой спорщицей. Ты уже не в первый раз спрашиваешь меня о душевном состоянии мисс Ганн. Я говорила тебе на похоронах и повторяю снова: она была такой же острой на язык и эксцентричной, как всегда. Что происходит, Брэнд?
