2. Как бы я хотел прожить свою жизнь.
— А мы уже писали «Мой любимый герой», — нежным голоском сообщила староста Кузнецова.
Евгений решил не настаивать на промахе. Взял сухую пыльную тряпку, стёр написанное. Подумал и написал:
«Что бы я делал, если бы у меня был миллион».
Медленно растворилась дверь, и появился Сидоров.
— Можно? — покорно-вкрадчиво спросил он.
— Садись, — коротко сказал Евгений, не глядя на него и тем самым отказываясь от соучастия.
Сидоров осторожно, на цыпочках стал пробираться на место.
Евгений положил мел и отошёл к окну.
За его спиной дышал, жил пёстрый гул. Евгений различал все оттенки и обертоны этого гула, как хороший механик слышит работу мотора.
Евгений заранее знал: про миллион никто писать не будет, потому что не знают официальной позиции Евгения на этот счёт и не знают на самом деле — что делать с такими деньгами.
Почти все будут писать про то, как они хотят прожить свою жизнь: чтобы путь их был и далёк и долог, и нельзя повернуть назад. И все у них будет как в песнях Пахмутовой: «Я уехала в знойные степи, ты ушёл на разведку в тайгу». А почему бы не вместе в степи, потом вместе в тайге. А иногда очень хорошо бывает повернуть назад. Хорошо и даже принципиально.
За окном стояло серо-зеленое голое дерево. Оно все было усеяно маленькими серыми птичками. Птички смотрели в одну сторону и свистали во все горло, наверное разучивали новую песню.
… — Останови машину! — приказала Касьянова.
— Ладно. Брось свои штучки, — не повиновался Евгений.
Касьянова дёрнула за ручку и распахнула машину на полном ходу. Стало сразу темно, холодно и как-то невероятно. Казалось, будто в машину влетела большая птица и бьёт крылами.
Евгений, нарушив все правила, перестроился в правый ряд, прижал машину к тротуару.
Касьянова наклонилась, стала стягивать с ног тёплые сапоги «аляски», сначала один, потом другой. Сбросила и выскочила из машины на снег в одних чулках.
Было тридцать четыре градуса мороза, и даже дети не ходили в школу.
Евгений оторопел, медленно поехал за ней на машине. Она шла босая. Он что-то кричал ей. На них оборачивались люди.
Он не помнил, почему они тогда поссорились. Шла кампания, которую Евгений называл «перетягивание каната».
