– Ты получил стресс и голову напекло…
– В лесу?
– Ну… Стресс! Сам говоришь, что ты думал, что заблудился!
– Если ты не веришь, то почему кричишь?
Валя надула губы.
– Потому что ты совсем сошел с ума. Мелешь, сам не знаешь что!
– Значит, не веришь?
– Конечно, нет! – Валя расхохоталась.
«Странная реакция для неверящего, – подумал Царев, – темнит… Или просто испугалась… Это возможно. Даже нормально».
В кухню вошел Толя. Мальчик был загорелым от постоянного пребывания на улице, волосы его, каштановые, порядком выгорели на солнце и приобрели цвет порыжевшей соломы. Толя улыбнулся им обоим, налил себе молока из коробки и вышел. И дверь не забыл притворить за собой. Цареву нравилось, что Толя не так глуп, как его мать. У него есть чувство такта, он никогда не оскорбит не подумав.
– Если ты не веришь, поедем, я тебе покажу то место, – сказал Царев.
– Я? Да ты…
– Поедем, если не веришь. По идее, если я тогда просто галлюцинировал, то ничего страшного нет. Мы погуляем в лесу, посмотрим на эту запруду. И вернемся назад… потому что ничего не будет, – закончил он.
Валя скрестила руки на груди. Сейчас ей надо было принять вызов или удариться в бегство. Второе явно означало бы, что она отступает перед мужем. Подчиняется ему… Сейчас совсем другие времена. Такой сценарий невозможен. Царев ждал, а она размышляла над последствиями. Но ведь если ничего не было, то никакой опасности нет. Царев ждал. Казалось, ее мысли были ему доступны.
– Поедем, – сказала Валя.
«Проклятие невозможно уничтожить… Но в моем случае это другое. Я не нарушал никаких границ, чтобы навлечь на себя гнев этого существа. Или все-таки нарушил?»
Царев вспомнил о табличках, на которых были написаны слова предупреждения. Он их проигнорировал, продолжая идти дальше, а ведь в них содержались конкретные указания. Строители запруды знали, в чем дело… знали, знали, знали… Царев посмотрел, как закрылась за женой дверь кухни. Теперь он почти не сомневался.
* * *
Не чувствуя, что хочет спать, Царев сел за компьютер в большой комнате. Жена и сын отправились в постели, оставив его одного. Тихое постукивания настенных часов навевало на Царева мрачные тяжелые мысли. Внутри его черепа в унисон с их ходом пульсировала большая черная тень. Сквозь ее завесу он видел воду в запруде, слышал урчание и плеск. Где-то в глубине ручья (хотя откуда там глубина?) ворочалось это существо. Русалка. Царев не помнил, чтобы она говорила ему о нарушении границ… Не было таких слов. Просто обещание смерти, если Царев не выполнит ее условия. Русалке нужны человеческие души, иначе бы зачем она требовала обмен? Царев вспомнил ее чудовищный скорбный плач, пронизывающий до самого сердца и вызывающий смертную тоску. Так, наверное, кричат бань-ши, предвещая гибель.
