Но эта трепетная птичка с острым клювиком, взращенная в подлом гнезде Монтегью, пробудила в нем любопытство.
Он еще раз бесцеремонно окинул взглядом ее хрупкую фигурку. Сестрица этого злобного демона в женском обличье выглядит гораздо более аппетитно. Недаром ого воины смотрят на нее с таким вожделением. Они исстрадались по чисто вымытому женскому телу, да к тому же еще не тронутому мужской рукой. Красота невинной златокудрой Аделизы вызывала похоть и желание немедленно завладеть этой нежной податливой плотью.
Однако девушка, замахнувшаяся на него кинжалом, была ему более интересна, чем ее сестра, хоть она и не вышла ростом и была худа так, что в вырезе платья выпирали ключицы.
Темные растрепанные волосы, не прибранные, как обычно, под чепчик, клубились, как грозовые тучи, над ее головкой, а сзади, за спиной, ниспадали почти до талии. Бледный овал лица, белее меловых скал острова Уайт, выдавал ее возбуждение и внушаемый Робертом и его разбойничьей свитой страх. Но носик, гордо вздернутый вверх, и рот, широкий и способный, вероятно, на ласковую и добрую улыбку, были отменно хороши.
Исторгающая из себя яд и злобу, она была, о Боже, так искренна в своей ярости!
А ее брови — черные, густые! Как они строго сдвинуты к переносице. А ресницы, не допускающие света в глубину ее кошачьих глаз, ни от огарка свечи на столе, ни от факелов, запаленных воинами! А зрачки с золотистым ободком!
«Чур меня! Ведь это ведьмины очи».
Не было в ее личике соблазнительной пухлости, приличествующей особе женского пола. Лишь острые скулы, как у легендарных гуннов, наводивших когда-то страх на всю Европу, или как у еще более древних кельтских племен, населявших остров, названный римлянами Британией.
Он мог бы с легкостью опрокинуть ее на спину, ступить сапогом на ее распростертое на полу тело, отдать на забаву своим воинам или приказать сжечь ее, как ведьму, на костре. Но вместо этого он решил ее удивить.
Протянув руку, Роберт попросил ее так вежливо, как не говорил даже с самой королевой Франции и служителями церкви:
— Снизойдите к моей просьбе, мадам. Отдайте мне ваш кинжал. Он не послужит вам для защиты, но может поранить вас, если я выбью его из ваших ручек. С этого мгновения вы и ваша сестра находитесь под моим покровительством.
Она ответила ему пламенным взглядом, который, казалось, прожег насквозь его доспехи и рубаху под ними, и даже кожу, проникнув до самого сердца.
— Поклянись, рыцарь, на этом распятье! — потребовала она, словно не сдавалась ему в плен, а принимала присягу от покоренного вассала.
