Та гей!
Наказ — струнко! Жорна здать!
Та гей!
А нас манили чащи, густые заросли ельника, ровные, как стрелы, просеки Невирковского леса. Мы готовились к открытой схватке с врагом.
— Мы уйдём из дому и неизвестно когда вернёмся, — говорил Ростислав. — Поэтому надо маме смолоть муки, ей тяжело будет одной, отец с заработков не скоро вернётся.
Ростислав и я извлекли запрятанные в сарае жернова, стали вращать тяжёлые камни. За этой работой нас застали полицейские.
— Руки вверх! — направили на нас винтовки.
«Как глупо получилось! Неужели все?» — молнией пронеслось в голове.
— Овец у тебя не воровали и рук не подымем! — спокойно ответил я.
Полицейский свистнул.
— Чего свистишь? Мы безоружные, а ты с винтовкой — и боишься! — упрекнул Ростислав.
— Ведите их в дом! — приказал старший.
В комнате сидели два гестаповских офицера. Полицейские рылись в вещах.
— Кто есть? — спросил офицер, когда меня и Ростислава ввели.
— Старшие сыновья Струтинского.
— Карашо, сейчас будем смотреть. — Офицер вынул из бокового кармана мундира записную книжку и ткнул в меня пальцем:
— Кто?
— Николай! А это мой брат — Ростислав.
Офицер, приподняв очки, внимательно рассматривал нас.
— О-очен карашо! Аллес гут! Где фатер, мать и ещё брат?
— На заработках. Через несколько дней придут. А сам подумал: «Хотя бы не появился отец».
— Шнель нах Межирич! — приказал, гитлеровец.
Я с братом оказался в одной из комнат конторы лесопильного завода. Нас повернули лицом к стенке, приставили охрану.
«Кто навёл хищников на наш след?» — донимали догадки. Перебирая в памяти всех недругов, я слегка повернул голову вправо и глянул в окно, выходившее во двор лесопильного завода. Между высокими ярусами аккуратно сложенных досок увидел гестаповских офицеров и Петра Косолапого.
Односельчане неодобрительно отзывались о нём. Это по его доносу был расстрелян крестьянин Зинько за нелестный отзыв о фашистах. Украдкой посматривая на этого человека с кривыми ногами и плешивой головой, я подумал: что он знает о нас? И тут вспомнил, как поздней осенью 1941 года я расспрашивал его о ящиках с боеприпасами, оставленными на грузовике красноармейцами, у которых кончился бензин на Жерновском тракте. Беседовал и о том, что, мол, неплохо бы вооружиться.
— Для чего? — хитро прищурил тогда глаза Косолапый.
— Как для чего? Мало ли нечисти шатается на нашей земле… От неё отбиваться надо…
— Ага, понял! — произнёс предатель, не уловив истинного смысла моих слов.
Волнение и злоба сдавливали мне горло. «Если уцелею, — мысленно поклялся я, — расправлюсь с ним». В комнату вбежал полицейский.
