– Понятно, – отвечала мадам Маркова машинально.
Врач посидел с ними еще немного и снова измерил температуру. Столбик термометра вновь поднялся на какую-то долю деления, но мадам Маркова уже обкладывала больную холодными компрессами. В помощниках не было недостатка: подруги Анны по школе готовы были постоянно менять компрессы, окуная их в свежую ледяную воду, но их не пускали в спальню к больной из опасения разнести инфекцию по всем классам. Даже соседкам по комнате пришлось перебраться пока в общую спальню и довольствоваться скамейками или жесткими тюфяками, брошенными прямо на пол. Вход к Анне был для них закрыт.
– Как она теперь? – с надеждой поинтересовалась мадам Маркова примерно через час. Она постоянно меняла Анне холодные компрессы на груди и на плечах.
Больная так и не приходила в себя и не имела понятия ни о присутствии врача, ни о том, что за ней ухаживают. Мертвенно-бледная, сотрясаемая ознобом, она неподвижно лежала в кровати, соперничая белизною лица с белоснежными простынями.
– Практически без изменений, – отвечал врач. У него не поворачивался язык сообщить мадам Марковой, что, по его наблюдениям, температура повысилась. – Компрессы не способны дать такой немедленный эффект. – «Если он вообще будет», – добавил он про себя.
Несмотря на профессиональное хладнокровие, он не мог не сочувствовать лежавшему перед ним беспомощному юному существу. Даже болезнь не смогла изуродовать безупречную красоту этого лица. Точеные черты трогательно заострились от жара, а изящное, дивное тело казалось просто воздушным. И в то же время она выглядела именно так, как выглядят смертельно больные люди, – увы, доктор немало повидал их на своем веку, и весь предыдущий опыт подсказывал ему, что Анне не суждено пережить эту ночь.
– Мы могли бы предпринять что-то еще? – спросила мадам Маркова, не в силах справиться с отчаянием и страхом.
– Только молитвы, – отвечал врач. – Вы уже дали знать ее родителям?
– У нее есть отец и четверо братьев. Насколько я могу судить из ее собственных слов, все эти люди сейчас на фронте. – Шли первые месяцы войны, и те полки, в которых служили отец и сыновья Петровские, наверняка были брошены в самое пекло. Анна всегда гордилась своими родными и вспоминала о них ежечасно.
– Значит, больше для нее ничего не сделаешь. Нам предстоит молиться и ждать. – И врач озабоченно взглянул на часы. Он провел у постели Анны почти три часа и давно должен был вернуться в Царское Село, чтобы проверить состояние Алексея, а ведь на дорогу уйдет не меньше часа. – Я вернусь завтра утром, – пообещал врач. Правда, он сильно опасался, что к тому времени Всевышний успеет сам позаботиться о душе бедной танцовщицы. – Не стесняйтесь послать за мной, если в том будет нужда. – И доктор Преображенский подробно объяснил, как найти его дом, чтобы немедленно доставить к Анне.
