Православию Гилярова-Платонова, о котором я уже говорил: «возвратиться ко временам до Константина», — т.е. остаться даже без Никейского Символа Веры и, в то же время — без тех возбуждающих воздействий, которые доставляли первоначальным христианам гонения языческих императоров. Ибо не верить в святость Никейского Символа Веры и всего того, что с ним связано, очень легко в наше время; многие образованные русские даже люди, и из числа посещающих храмы, не думают вовсе о Символе Веры, о Вселенских Соборах, о том, что сделал св. Константин и чего он не сделал; многие из них, прочтя в газете или книге что-нибудь подобное выходке покойного Гилярова, — не поймут даже, до чего эта выходка безумна
не в устах нигилиста; не поймут и подумают, вздохнув: «Ах! да! Первоначальное христианство было так высоко и чисто!» А не подумают при этом ни о том, что языческих
гонений нельзя сочинить нарочно, — когда сам Государь Православный; ни о том, что, вместо какого-то удивительного отроческого обновления, — подобные порядки привели бы только веру и Церковь в состояние старческого расслабления, и, если бы и явились гонители для возрождения мученичества, — то явились бы они в наше время не в лице каких-нибудь новых и увлечённых верой мистиков, а в лице самых обыкновенных эгалитарных нигилистов, достигших высшей власти
по пути, —
уготованному им этой самой либеральной, славяно-русской Церковью…» (Письмо 9. Этот фрагмент следует непосредственно за цитированным ранее фрагментом, завершающимся словами: «Но будет ли эта Церковь правоверна? Будет ли государство, освященное этой Церковью, долговечно и сильно?»).
Да, первоначальное Христианство самого Христа было высоко и чисто. И оно отличалось от того канона, который был целенаправленно сформирован мировой закулисой в первые века нашей эры с целью извратить веру и религию людей для того, чтобы сохранить свою власть над обществами от имени Бога [41].
Однако разсмотрение истории становления исторически реального христианства К.Н.Леонтьева и интеллигенцию в целом не интересовало. Не интересовало её патриотическую часть в то время и закрытие возможностей продвижения либерализма и марксизма в культуру России посредством выработки жизнеспособной альтернативы этим двум потокам нового (буржуазный либерализм) и новейшего (лжесоциализм марксизма) посредством разработки более мощной социологической доктрины дальнейшего культурно-политического развития России.
