– Вот и все. Легко, тихо и быстро. Не расставайтесь с ней! – посоветовал он. С улыбкой достал из кармана ампулу – плоскую и мягкую, наполненную бесцветной жидкостью, и, подняв ее на свет, сказал многозначительно: – Циан!
«Ну и кусал бы сам!» – с неприязнью подумал тогда Митин.
В самолете, когда они уже летели, Митин несколько раз машинально погладил рукав рубашки, чувствуя едва заметную выпуклость обшлага, и тогда же решил при первой возможности избавиться от нее. Скосив глаза на сидевшего рядом Зуйкова, увидел, что тот, сгорбившись от тяжести ранца, не отрываясь следит за сигнальной лампочкой и тоже поглаживает обшлаг рубашки. Что ж, видно, и он тоже думал так!
…Светлело. Высоко над кронами деревьев медленно проплывали оранжевые облака, освещенные встающим из-за гор солнцем. Пронизанные светом мутные столбы водяной пыли дрожали во влажных зарослях. Клочья тумана жались к стволам деревьев, бледнели и таяли. С ветвей свисали мохнатые седые клоки лишайника. И несмотря на кажущуюся безлюдность, лес жил. Где-то рядом деловито стучал дятел, под ногами в густой траве мелькали ящерицы, еще дальше, в глубине, слышался пересвист, цоканье и щебет птиц. Вдали, ломая кустарник, прошел зверь. Зверь – не человек. Больше всего Митин и Зуйков в эти минуты боялись людей…
…Дни проходили медленно и утомительно. Все перемешалось – днем спали, под вечер, осторожно осмотревшись, выползали из своего логова. Яму вырыли они на славу – под еще крепким дубком – глубокую и сухую, обвитую канатами толстых корней. Обложенная мхом и пожухлыми прошлогодними листьями, она надежно прикрывала от любопытных глаз. Продуктов было вдоволь, вода из неторопливо журчащего ручейка – рядом. Это даже мешало. Круглые сутки к воде тянулись звери. Влажная черная земля, выбитая оленьими и кабаньими копытами, не успевала отдохнуть от гостей…
На третий день, осмелев, Зуйков продрался через чащобу, заросшую ольшанником и дикой малиной, и выбрался на небольшую, залитую светом поляну. После затхлого влажного полумрака, увидав солнце, он повеселел. Солнечные лучи лежали на ярко-зеленой траве, покрытой пестрым ковром цветов. В синем, без облачка, небе парил орел. Опершись на сваленный полусгнивший ствол дерева и наблюдая за пустынной полянкой, Зуйков впервые за много дней наслаждался покоем. Внезапно по ту сторону поляны, в зарослях азалий, хрустнула ветка. Рука Зуйкова машинально потянулась к пистолету. Густая листва скрывала виновника тревоги, но, вглядевшись, Зуйков увидел застывшую ланку. Встревоженная, чувствуя, но еще не видя опасности, она косила глаза, но, видимо успокоившись, сорвала лист, пожевала и, мелькнув рыжим боком, пропала.
