– Ужасно! – сказал доктор. – Но что за знак так приковал ваше внимание, что вы не заметили даже дерева?
«Странный знак, – подумал я. – Декоративный железный диск с завитками и маленькими кружочками, похожий на новенький бойскаутский значок, подвешенный на трех спицах. Одна из букв была оторвана. Я растерялся, потому что никак не мог представить себе, как можно было ее сбить, не повредив центральную конструкцию. Ну, а потом – удар».
– Это весьма прискорбно, Стив. Но через некоторое время с вами будет все в порядке.
«Спасибо, доктор. Доктор?..»
– Простите, Стив. Я забыл, что не все, как я, телепаты. Меня зовут Джеймс Торндайк.
Много позже, проснувшись опять, с более прояснившимся разумом, я обнаружил, что мои ощущения простираются уже до стены и на несколько дюймов за дверь. По всему было видно, что это типичный госпиталь, насколько хватало чувствительности эспера, вокруг была только слепящая белизна и нержавеющая сталь.
Зато в моей палате находилась сиделка, шуршавшая накрахмаленным халатом. Я попробовал заговорить, и откашлялся, пытаясь совладать с голосом.
– Могу… я видеть… где… – Я замолк, потому что сиделка, видно, была таким же эспером, как и я. А чтобы узнать это, требовалось полное напряжение сенсорных способностей. Только телепат, подобный доктору, мог распознать мои суматошные мысли. Но сиделка оказалась на высоте. Она сделала попытку:
– Мистер Корнелл? Вы проснулись?
– Взгляните, сестра…
– Называйте меня мисс Фарроу. Я позову доктора.
– Нет, подождите. Я пробыл здесь уже восемь дней?
– Вы были очень плохи, сами знаете.
– Доктор сказал, что она тоже здесь.
– Не волнуйтесь, мистер Корнелл.
– Он сказал, что с ней ничего страшного.
– Конечно.
– Тогда почему… Почему она здесь так долго.
Мисс Фарроу весело улыбнулась:
– Ваша Кристина жива и здорова. Она отказалась уезжать, пока вы находитесь в опасности. Не волнуйтесь. Скоро вы ее увидите.
Ее улыбка была веселой, но натянутой. Это была явная ложь. Она поспешно удалилась, и мне выпала возможность прощупать снаружи дверь, так как она прислонилась спиной к деревянной панели и заплакала. Она ненавидела себя за то, что не смогла справиться со своей ролью, и понимала, что я знал об этом.
Катарину никогда не называли Кристиной.
И Катарины не было в госпитале, потому что, если бы ее доставили сюда вместе со мной, сиделка знала бы ее настоящее имя.
Теперь это было для меня не столь важно, но мисс Фарроу оказалась не эспером, или, во всяком случае, не могла прощупать мои мысли, или найти имя Катарины по собственной воле. Мисс Фарроу была телепатом, а я называл свою девушку не по имени, а только привычным ассоциативным образом.
