— Франклин, ты же мой старый друг. К чему эта церемониальность?
Франклин Браунинг улыбнулся.
— Полагаю, ты прав, Дилан. Как жаль твоего отца. Честно говоря, я знал не так уж много людей, подобных ему.
Странное чувство возникло у Дилана, ему вдруг захотелось, чтобы и он мог сказать такие же добрые слова. Не то чтобы он не считал отца хорошим человеком, просто он никогда не знал его по-настоящему. А теперь уже было слишком поздно.
— Письмо Эвелин по-настоящему потрясло меня.
Дилан сел в предложенное Франклином кресло и устроился в нем поудобнее. Его действительно потрясло известие о смерти отца. Он никогда не задумывался о такой возможности, словно бы его отец должен был жить вечно. Может быть, он очень хорошо постарался, выбросив эту часть своей жизни из головы, и никогда не оставлял места для подобных мыслей.
— Ее письмо пришло с той же почтой, что и письмо от отца. Сначала я прочел его письмо. Было особенно странно, потом читать письмо от мачехи, в котором говорилось, что с отцом случился сердечный приступ через несколько минут после написания письма.
— Да, — кивнул Франклин. — Смерть твоего отца была так неожиданна. Натаниэль был всегда чертовски здоров. Как Эвелин?
— По-моему, прекрасно.
— По крайней мере, с ней ее семья. В кругу близких горе переносится легче.
Доселе неизведанное чувство — чувство вины — охватило вдруг Дилана. Больно защемило сердце.
— Мне жаль, что я так долго добирался до дома. Ты отлично позаботился о делах, Франклин.
Поверенный уселся в кожаное кресло, стоящее возле стола, заваленного кипами бумаг.
— Твой отец позволил Чарльзу управлять имением после его женитьбы на Франсин. Я же действовал просто как советник.
— Тогда Чарльз прекрасно потрудился. Я собираюсь позволить ему и дальше продолжать в том же духе.
Франклин не смог сдержать удивления:
— Не вижу этому никаких препятствий, хотя я надеялся, что теперь-то ты осядешь. Возможно, женишься и создашь семью.
— Ну-у… — протянул Дилан. Понимающая улыбка скривила его губы. — Я не думаю, что готов расстаться со своей свободой. Каждый день, проведенный здесь, во мне умирает какая-то моя маленькая часть. Боюсь, что если я останусь, то просто растаю как мороженое.
— Хорошая женщина дала бы тебе стимул к жизни, Дилан. Не море. Оно непостоянно и неверно.
— Да, но зато оно дикое и не прирученное. Нет такой женщины, которая заставила бы меня так чувствовать жизнь, как это делает море.
Но тут в голове Дилана мелькнул образ, противоречащий его собственным словом.
