Мариетта вдруг обняла его за шею, еще сильнее прижалась к плечу, а слезы все лились и лились у нее из глаз. Мэтью крепко обнял ее и провел рукой по изящно изогнутой спине.
— Ничего, ничего, дорогая. Поплачь… — Он нежно погладил плечи Мариетты и прошептал: — Все образуется.
Пассажиры с интересом наблюдали за этой сценой. Тогда Мэтью обернулся к ним и с угрозой в голосе сказал:
— Нечего совать нос в чужие дела! Вам что, больше заняться нечем?
И все сразу отвернулись.
Мариетта продолжала рыдать еще несколько минут, а Мэтью гладил ее по спине и тихонько утешал, глядя в окно, на реку Сакраменто, мимо которой катил поезд. Скоро река уступила место бесконечным полям, прочерченным сотнями маленьких канальчиков, потом появились аккуратные фермы и луга, по которым бродили коровы и всякая другая живность. Мариетта плакала все тише, напряжение, сковавшее ее нежное тело, постепенно спало, и наконец она совсем успокоилась, уютно пристроившись рядом со своим спутником. А Мэтью, не выпуская ее из своих объятий, продолжал ласково нашептывать что-то, даже когда понял, что она уснула. Глядя на пролетающие за окном пейзажи, он пытался внушить себе, что ему все равно, кого обнимать: Мариетту Колл или любую другую женщину, Эмму, например.
Вскоре проводник прокричал, что они подъезжают к Стоктону. И Мэтью несколько удивился, что почувствовал себя расстроенным, когда Мариетта вдруг проснулась, вырвалась из его объятий и растерянно заморгала, пытаясь собраться с мыслями.
В эти мгновения он понял, что Мариетта Колл — самая обворожительная женщина из всех, которых ему доводилось когда-либо встречать в жизни. Она напомнила Мэтью одну картину, которую он видел однажды, еще в школьные годы, — портрет королевы Виктории в молодости. Величественной, чистой, идеальной.
Взгляд Мариетты упал на Мэтью, и ее гладкое, божественно прекрасное лицо исказила презрительная гримаса, и она сказала надменно:
— Маршал Реган, от вас пахнет, как от дешевой парфюмерной лавки.
Мэтью тряхнул головой, засмеялся и подумал, что, наверное, не забудет этих слов до конца дней своих.
— Меня зовут Кейган, — сказал он, глядя ей в лицо, полное гнева и обиды. — Мэтью Кейган, и я надеюсь, миссис Колл, что вы это запомните.
— Пожалуйста, поверьте, сэр, меня не интересует, как вас зовут. Я хочу, чтобы вы немедленно пересели на другое место. А когда поезд приедет в Стоктон, можете вернуться в Сакраменто и передать отцу, что эскорт мне не нужен.
