Прошло какое-то время. Пёс смотрел на меня пристально, глухо рыча.
Я пошевельнул рукой, и он сразу рванулся. Я замер.
Опять мы неподвижны друг против друга.
Заныла поясница, её словно прокалывали острыми иголками, руки стали тяжёлыми. Я видел неширокую сильную грудь, мощные ноги с проступающими под гладкой кожей жилами, несимметрично большую голову, острые, как у рыси, уши, отвисающие щёки и огромную полуоткрытую пасть, заполненную синеватым языком.
Надо смотреть ему в глаза, говорил я себе. Было трудно это сделать и страшно, но ничего не оставалось. Я заставил себя посмотреть в зелёные глаза зверя. Наши взгляды скрестились. Теперь я смотрел до боли, стараясь не мигать. Он тоже не отводил свои налитые злобой глаза.
Поясницу и пятки прошивало раскалёнными гвоздями. Я смотрел безнадёжно. Время остановилось. Как изменить положение тела, немного ослабить напряжение, ведь пёс мог броситься при малейшем движении.
Я решил смотреть до смерти. Стало жарко. Кто-то говорил, что собака боится взгляда человека, или, может быть, я читал где-то об этом, не знаю (хоть немного ослабить напряжение…).
Вдруг стало холодно, заболело правое колено. Пёс зарычал, обнажая клыки, но я не отвёл глаз.
«Мигни, мигни, глаза!» – беззвучно шептал я про себя, повторяя эти слова всё время.
Может быть, у меня не хватает воли? Или немецкому псу не передашь мысль по-русски? Но я всё же продолжал говорить про себя непрерывно и даже начал шевелить губами.
Вдруг он мигнул. Это мгновение. Но оно имело свою протяжённость.
В этот миг я инстинктивно сполз по стене вниз, наверно, на вершок. Получилось это непроизвольно, как от удара.
Пёс открыл глаза, но я уже замер.
Опуститься бы на пол, тогда можно дать телу покой. Я понял, пёс не бросится, пока я неподвижен, в любом положении, в скорченном, сидячем, но только неподвижном. Я ждал. И он снова мигнул.
Ещё отрезочек вниз, плотно по стене. Стало тяжелее, поза неудобна – на весу. Теперь ломило колени. Силы были на исходе.
Секунды, десятые и сотые доли их казались стальными прутьями, тупо воткнутыми в тело. Лампочка над дверью превратилась в ослепительное солнце.
…Так же, как два с половиной года назад, когда в жаркий летний день при ослепительно ярком солнце наш взвод, растянувшись цепочкой, осторожно вошёл в редкий бугристый лесок и сразу наткнулся на немцев. Из окопчика на бугорке торчали их чёрные каски, нас не ожидали.
Пулемётчик зашёл сбоку и ударил по окопчику вдоль. Немцы пытались выпрыгнуть из ямы, но пули настигали их.
