- Давайте быстренько, - говорит мне секретарша, - пока никто к нему не проперся. А то ведь без конца ходят, за каждой ерундой! Термостат надо - к директору, термометр надо - к директору, сто рублей - к директору...
Уловить прозрачный смысл ее слов нетрудно: все к директору, никто - к замдиректору. Так, видимо.
Я иду.
Сергей Сергеевич сидит за столом и нажимает на кнопки селектора.
На нем белая рубашка, галстук и пиджак отливает металлическим блеском.
Он любезно улыбается мне. Так улыбается он тем работникам института, которые на данном этапе далеки от внедрения. Такие улыбки, если бы могли, убивали. Ибо Дир в одном искренен несомненно: заводской человек, он не желает работать без практических результатов и не имеет права...
Улыбка Дира! Расшифровывается так: на заводах по-другому работают, не так, как вы тут работаете, кандидаты и кандидатки. Развели кандидатов, а с ними цацкайся! Они не от мира сего, а нужно быть от мира сего и технику знать.
Маленькая чистая сильная рука нажимает на кнопки селектора. Блестящие кремовые кнопки, красные лампочки таинственного, утробного света. Поединок голосов.
- ...Зайдите в час... передайте... отгружайте...
- ...Есть.
- ...Свяжитесь с заводом.
- ...Отдача... Слушайте, слушайте, закон-то сохранения материи должен соблюдаться...
- ...Да, недаром за рубежом говорят: русские химики очень изворотливые и талантливые, на любой дряни работают.
Лампочки загораются. Дир отвечает, вызывает сам.
Наконец говорит:
- Слушаю вас, Мария Николаевна.
И я начинаю. Все это время мы работали, приняв из рук товарища Тережа горсточку белого порошка и кучу документов, писем, отчетов, рассказывающих об этом порошке. Мы работали. Полимер в малых количествах получался неплохой, но, заколдованный круг, наработать мы его не могли. И никто бы не мог; нет мономера. Не секрет, что госдепартамент США не разрешил его продать нам. Затем - очистка. Грязный полимер разлагается, а метода очистки нет. Он есть в бумагах Тережа, но в действительности его нет.
- Ясно, - говорит Сергей Сергеевич.
- Абсолютно, - радостно подтверждаю я.
И тут я увидела, что лицо Дира изменилось. Но я не могу остановиться и несусь дальше, излагаю тему 3, описываю наш фонарик. А Дир подобрался и порозовел.
Уже несколько раз приоткрывалась дверь кабинета и показывались ноги и головы тех, кто стремился войти целиком и сменить меня. Надо было торопиться, успеть все сказать.
Один человек вошел. Это был Роберт Иванов, он сел в кресло и сделал вид, что ему до меня нет дела. Я была ему очень благодарна, что он пришел.
